Лев рычит и делает еще один шаг.
— Делай, что он говорит, Лев.
Я бросаю взгляд налево. Лев делает то же самое, и его лицо вытягивается.
— Николай… — хмыкает он. Его лицо становится разъяренным, когда он медленно качает головой. — Ты…
— Просто позволь этому случиться, Лев.
— Ты предательский ублюдок!!
Федор смеется.
— Теперь такой мужчина, а! Ты стал жестким на улицах, mal-chik Посмотри, во что ты превратился, и все благодаря мне!
Лев переводит свой мертвенно-бледный взгляд на пожилого мужчину.
— То, кем я являюсь, не имеет к тебе никакого отношения.
Федор усмехается.
— Тогда ты ничего не знаешь о генетике, мальчик. Ты происходишь от меня. Ты вышел из этих гребаных яиц! — Он хмыкает, наклоняясь, чтобы обхватить себя чашечкой.
Николай внезапно поворачивается, нахмурив брови.
— Что ты только что сказал?
Русский постарше пожимает плечами.
— Я сказал, что он происходит из этих яиц! — усмехается Он.
У Николая все лицо белеет — Что.
Федор хихикает.
— Я не упоминал об этом? — Он снова пожимает плечами. — Da. Эта неблагодарная маленькая сучка-мой сын.
Я хмурюсь, когда вижу, как Николай физически пошатывается от слов Федора. Он поворачивается и смотрит на Льва с ужасом и недоверием.
— Ты…
Он поворачивается к Федору.
— Он твой сын?
Русский хмурится.
— Ты что, оглох? Da, мой сын. А теперь, — он кивает на Льва, — пристрели его.
Лев рычит, когда его рука сжимается вокруг собственного пистолета.
— Отпусти ее, Федор.
— Нет. Я не думаю, что сделаю это. Николай, мой мальчик, пристрели его. Сейчас. Ничего не происходит, и он хмурится и поворачивается к молодому мужчине рядом с нами—.Николай! Что ты…
Николай достает пистолет. Но мгновенно он направляется на Федора.
— Что блять ты делаешь?! — Он рычит. — Его! Его, ты, тупой гребаный…
— Маша Антонова.
Федор хмурится. — что?
— Маша, — угрожающе шипит Николай. — Антонова.
— Я не знаю, черт возьми, кто это…
— Она была прекрасна. И умная. Она хотела стать врачом. Вот почему она работала в две смены в ночном клубе в Москве, подавая напитки.
Федор хмурится.
— Опусти свой гребаный пистолет. Я, блядь, понятия не имею, кто…
— Она официантка с коктейлями, которую ты навязал себе двадцать шесть лет назад. Ты избил ее, напал на нее, а потом оставил ее там.
Краска начинает отхлынуть от лица Федора.
— Я не знаю, что…
— Да, ты блять, сделал!! — яростно ревет Николай. Он подходит ближе и тычет пистолетом прямо в лицо Федору. Пожилой мужчина так шокирован этим движением, что ахает и отступает назад. И убирает пистолет от моей головы.
Николай мгновенно хватает меня и толкает в сторону Льва. Я бросаюсь к нему, рыдая, когда падаю в его объятия.
— Lastachka, — стонет он, обнимая меня так крепко, что мне почти больно. — Любовь моя, — шепчет он, зарываясь лицом в мои волосы. — Моя любовь.
— Николай, что бы ты ни думал…
— Заткнись нахуй, — шипит молодой человек на Федора. Мы с Львом оба поворачиваемся, чтобы посмотреть, что бы это ни было.
— Николай…
— Прости, Лев, — Николай смотрит на нас. — Мне так чертовски жаль. Я никогда не хотел… — он сглатывает. — Я должен был подобраться поближе к этому монстру.
Лев кивает.
— Он… — молодой человек качает головой. — Я не знал, Лев. Я не знал, что он твой отец.
— Да, я твой отец, Лев! — Федор хмыкает. — Ты можешь ненавидеть меня, но ты не можешь позволить какому-то случайному маленькому ублюдку просто выстрелить…
— Случайный, — холодно смеется Николай. — Ты понятия не имеешь, как долго я ждал, чтобы сделать это, и сказать тебе это прямо перед тем, как я это сделаю.
Он прижимает пистолет прямо между глаз Федора.
— Она забеременела от тебя той ночью, ты, кусок дерьма.
Мое сердце замирает. О боже мой
Глаза Федора расширяются.
— Маша Антонова была моей матерью. Ты мой отец, и я ждал всю свою жизнь, чтобы сделать это с тобой.
Николай поворачивается к Льву.
— Прости, брат, — шепчет он со слезами ярости на глазах. — Но он мой.
Он медленно поворачивается и смотрит прямо в глаза Федору.
— Нет, подожди, я дам тебе все, что ты…
Револьвер ревет. Я кричу и отворачиваюсь к груди Льва, когда голова Федора испаряется. Его тело падает на землю, и Лев крепко обнимает меня.
— Все кончено, lastachka, — шепчет он мне на ухо, заключая меня в объятия. — Все кончено.