Калли изумлённо посмотрела на него. Хозяин дома ест на кухне? Она никогда не слышала о подобном. Он, должно быть, прочитал её мысли, судя по тому, что затем сказал:
– Я нарушал посты на кухне у миссис Барроу с тех пор, как был того же возраста, что и Ники, или даже ещё меньше. В семь лет я думал, что здесь лучшее место в мире, не говоря уже о конюшне, – он бросил взгляд на Джима. – Держу пари, Джим тоже так думает, он же уже попробовал стряпню миссис Барроу. А, Джим?
Мальчик, не задумываясь, закивал.
– Я буду завтракать в… – Калли не была уверена, где именно. Она знала только, что не собирается есть на кухне с мужчиной, наблюдающим за ней, и со вкусом его поцелуев на губах.
– В комнате для завтрака, мэм? – предложила миссис Барроу. – Через минут пятнадцать?
– Да, если вы мне скажете, где это, – с благодарностью согласилась Калли.
По полу заскребли ножки стула.
– Я провожу вас.
Гэбриэл протянул руку.
Не в состоянии отказаться, Калли приняла его руку и позволила проводить себя до комнаты для завтраков. Сквозь высокие французские окна лился солнечный свет. Они выходили на террасу, в саду перед домом. Достаточно маленькая, чтобы быть уютной, но отнюдь не тесная, комната была отделана в нежно-зелёных тонах с бело-розовой обивкой мебели и шторами в тон. Комната казалась продолжением сада.
– О, какая милая комната, – воскликнула Калли, забыв, что она собиралась сокрушить его полным достоинства молчанием.
– Думаю, моей двоюродной бабушке она нравилась. Я никогда ею не пользуюсь, – равнодушно произнёс он, выдвигая для неё стул около овального стола из красного дерева.
Калли направилась к стеклянным дверям и вышла на террасу.
– У меня никогда не было двоюродной бабушки, – сказала она. – Вам нравилась ваша?
Он вышел вслед за ней.
– Да. Она была устрашающей пожилой дамой, но с очень добрым сердцем. Она каждый день мучила меня занятиями, – его губы сложились в скорбной улыбке. – Мальчики, считала она, относятся к человеческому роду, который крайне нуждается в облагораживании, достигаемом дисциплиной, упражнениями и поощрениями.
Он увидел выражение её лица и засмеялся.
– У бабушки Герты была страсть к дрессировке и разведению собак. Так же она обращалась и с мальчиками – ну, кроме разведения, конечно. Только не подумайте, что она была сумасшедшей старой затворницей. Она обожала суматоху светской жизни и ездила в Лондон каждый сезон, чтобы напугать свет, как всегда думали мы с Гарри. Возвращалась она всегда посвежевшей.
Калли улыбнулась и сделала несколько шагов вдоль тропинки.
– А своих детей у неё не было?
– Боже, нет! Сомневаюсь, что в Англии нашёлся бы мужчина, достаточно смелый, чтобы на ней жениться.
– Грустно, – сказала Калли.
Утренние лучи солнца разливали тепло. Пчёлы жужжали над цветками лобулярии и лаванды. Тропинка вела к круглой клумбе с солнечными часами. Принцесса направилась к ним, а Гэбриэл последовал за ней.
– С такими сантиментами как у вас, я удивляюсь, что вы не собираетесь снова выходить замуж.
– Нет, я не выйду ещё раз замуж, – ответила Калли. – Никогда. Ни за кого. Не хочу больше иметь с мужчинами ничего общего.
Он вздохнул.
– Тогда все мои надежды и мечты разбились навсегда.
Они пошли дальше. Нужно сразу расставить все точки над «i», подумала Калли. Лучше заранее всё выяснить и открыто сказать, чтобы не было недоразумений. Теперь он перестанет её тревожить. Он оставит её в покое, и это будет замечательно.
Ей не нужно было, чтобы её… беспокоили.
А мистер Ренфру был очень… беспокойным мужчиной.
Калли метнула на него косой взгляд. Он молчал несколько секунд. Она надеялась, что не сильно сразила его своим объявлением. Не то, что он должен был… О, ради бога, они совсем недавно познакомились.
Гэйб поймал её взгляд.
– Итак, – сказал он. – Вы абсолютно уверены. Планов снова выйти замуж у вас нет?
Женщина решительно покачала головой.
– Никаких.
– И вы не рассмотрели бы вариант стать моей любовницей?
Шокированная, Калли остановилась как вкопанная.Она же сказала ему, что у неё есть принципы. Она повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо. Его глаза смеялись над ней, и она поняла, что он дразнил её.
То, как он смеялся глазами – одновременно смеясь и… лаская… больше всего сбивало с толку.
– Вы шутите, – произнесла она.
– В самом деле?
– Да, потому что отлично знаете, что я уважаемая вдова…
– О, нам не нужно никому об этом рассказывать, если это то, о чём вы беспокоитесь…
Принцесса бросила на него строгий взгляд.
– Я же сказала, что у меня нет желания быть под башмаком какого-либо мужчины, больше никогда.
– Но я не о башмаке думал, – сказал Гэбриэл тем игривым тоном, от которого она с трудом находила, что ответить. Поэтому Калли развернулась и пошла прочь.
Ей понадобилось несколько минут, прежде чем, промаршировав по тропинке так быстро, как только ноги могли нести её, она оказалась в состоянии думать вообще, не говоря о том, чтобы найти соответствующий сокрушительный, и в то же время, достойный ответ. Его слова, вместе с этой смешинкой в глазах, были чистым приглашением к греху. Она фыркнула, вспоминая, что произошло в конюшне.
Ничего чистого в этом нет!
Калли услышала, что Гэйб приближается к ней, следуя сзади по тропинке. Она прибавила шаг. Он, кажется, не ускорил свой, но всё же нагонял её. Нечестно, что у него такие длинные, сильные ноги, а у неё короткие и полные. Единственным способом отделаться от него, было перейти на бег, но от него можно было ожидать что угодно – она не исключала, что он побежит за ней. Этому негодяю, наверное, доставит удовольствие преследовать её.
Тихий голос внутри робко подсказал, что для неё это тоже может оказаться захватывающим. Она безжалостно задавила этот голос.
Калли умышленно замедлила шаг и остановилась, искренне залюбовавшись цветком. Она не имела понятия, что это был за цветок, ботаника никогда не была её сильной стороной, но, впрочем, ему это знать было необязательно.
Гэбриэл остановился возле неё. Калли почувствовала, как его тёплый взгляд омывает её. И проигнорировала это. Она пристально смотрела на цветок. Он наклонился и через её плечо взглянул на растение.
– Очаровательный, – пробормотала женщина, пытаясь не обращать внимания на близость его большого, мускулистого тела.
– Черезвычайно, – охотно согласился Ренфру. – Вы думаете, этот цветок особенный?
Она нахмурилась, задумавшись над родом этого маленького цветка с голубыми лепестками.
– Вполне мог бы быть, – сказала Калли, надеясь, что он не ботаник.
– Определенно мог бы, – согласился Гэбриэл, – если бы вьюнок в Англии не считался сорняком.
Он помолчал пару секунд, а потом добавил:
– Мне дать распоряжение, чтобы его выдернули, или вы сначала зарисуете или сделаете из него гербарий в вашем альбоме «Сорняки Англии»?
Калли пошла дальше в полном достоинства молчании. Гэбриэл шёл рядом с ней.
– Мило, не правда ли? – дружелюбно промолвил он.
Она не ответила.
– Вот так узнавать друг друга, – продолжал он как ни в чём не бывало, – вдыхая утренний воздух. Узнавая о вашем увлечении английскими сорняками… и о вашей боязни башмаков.
– Вы прекрасно понимаете, о чём я говорила, не желая быть под башмаком. Вся моя жизнь прошла под руководством двух чрезвычайно деспотичных мужчин – сначала моего отца, потом мужа. И сейчас я впервые почувствовала вкус свободы, и никто, ни один мужчина, не может быть слаще, чем свобода.
– Это вызов? – мягко спросил он.
– Нет! Не будьте таким легкомысленным.
– А я и не такой, – сказал он смиренным голосом, но в глазах плясали смешинки.
Всё дело в цвете, подумала она некстати. Она ещё никогда не видела таких голубых глаз. Как море, сверкающее под солнечными лучами. Ещё одна несправедливость. Мужчинам непозволительно иметь такие глаза.