Она отрезала себе немного бекона, крохотный, тонкий кусочек, и остановилась. Она вспомнила сцену в конюшне, не ту, когда он – она метнула взгляд через стол – когда он поцеловал её. Что случилось до этого? Когда она потеряла самообладание.
Отец бы сказал: «Принцесса не повышает голос, Калли. Принцесса – не торговка рыбой. Принцесса остаётся невозмутимой и благородной, что бы ни случилось».
Калли всё-таки потеряла самообладание. Она всё-таки повысила голос. Насколько она помнила, она даже завизжала, как торговка, и она определенно толкнула его в грудь. Её нельзя было назвать ни невозмутимой, ни благородной.
Это было великолепное ощущение.
Она уставилась на крохотный кусочек бекона на вилке.
«Свинина в любом виде – анафема [6] для каждой женщины.» Эти слова Руперта эхом отозвались в ее голове.
– С беконом что-то не так? – низкий голос прервал её мысли. – У меня он очень вкусный.
Калли моргнула, взглянув на мужчину напротив.
– Нет, нет, – задумчиво сказала она. – С беконом всё в порядке.
Она воткнула вилку в бекон и отрезала себе довольно большой кусок. Калли жевала медленно, наслаждаясь вкусом.
Божественно.
Она чувствовала пристальный взгляд его голубых глаз и решила, что ей это безразлично. Принцесса съела ещё один кусочек бекона, потом ещё один, затем немного омлета. Сочного и вкусного. Затем ещё немного бекона.
Гэбриэл усмехнулся.
– Я же говорил, что бекон великолепен. Вы даже представить не можете, как я соскучился по запаху бекона – отличного, домашнего английского бекона. Ничто не может с ним сравниться.
Калли взглянула на тарелку и удивлённо моргнула. Она съела весь бекон. И омлет. И чувствовала себя превосходно. Она была очень голодна.
– Мне нравится смотреть на женщин с хорошим, здоровым аппетитом.
Она, прищурившись, посмотрела на него, не зная, как реагировать на эти слова. Мистер Ренфру, наверное, намекал, что она ест как лошадь, но Калли было всё равно. Не его дело, а кроме того, ему ведь полагалось любить лошадей, верно?
Не то, чтобы она до сих пор беспокоилась, что думают о ней другие. Она никому больше не была обязана подчиняться. Она была свободна, недоверчиво сказала себе Калли. Свободна говорить, что хотела, делать, что хотела, есть, что хотела.
Ощущения были опьяняющие.
Дверь открылась, вошёл Джим с тостами, а за ним Ники с мёдом, мармеладом и маслом.
– Намазать вам тост маслом, пока он горячий? – спросил Гэбриэл, когда мальчики выбежали вприпрыжку из комнаты.
– Нет, спасибо, – Калли сделала глоток чая: некрепкого, чёрного и неподслащённого.
Гэбриэл щедро намазал масло на тост.
– Мармелад? Самый лучший мармелад миссис Барроу.
Калли посмотрела на тост с таящим маслом. Она позволила себе бекон и омлет. Есть, как лошадь, ещё куда ни шло, но уподобиться свинье – это уже совсем другое дело.
– Нет, спасибо.
– Может, мёд? Самый лучший. Вы найдёте, что он интересен так же, как и вкусен. Наши пчёлы собирают нектар с растений на побережье, что придаёт мёду особый вкус.
Он капнул мёд на тост и передал Калли. Ей не следовало. Ей действительно не стоило бы.
Нехотя она взяла тост. Надкусила тёплый, хрустящий хлебец и закрыла от наслаждения глаза, чувствуя, как мёд и тающее масло проскальзывают в горло.
– Говорил же, что он очень вкусный, – сказал Гэбриэл с удовлетворением в голосе. – Почти такой же вкусный, как и вы.
Её глаза распахнулись от удивления.
– Ваш флирт, сэр, возмутителен. Нельзя бросаться такими заявлениями за завтраком!
Калли моргнула. Она только что сделала выговор человеку за его же столом. Она бросила на него взгляд из-под ресниц.
Его, кажется, это позабавило.
– Здесь, в Грейндже, в меню есть что угодно и всё, что угодно. Поцелуи перед завтраком, флирт на закуску.
А что же он предложит как основное блюдо, задумалась Калли. И поразилась направлению своих мыслей.
– Осторожно, у вас мёд стекает по запястью.
Она схватила льняную салфетку и отёрла мёд с руки.
– Я бы мог слизать его…
Женщина бросила на него предупреждающий взгляд.
– Как кошка, имел я в виду, – сказал Гэйб, изображая невинность. – Вам же нравятся кошки, помните? Милые, чувственные создания, кошки.
Калли подумала, что будет благоразумнее заинтересоваться узором на шторах. Она надеялась, что не покраснела. Ей стало как-то жарко.
Он определенно был беспокойным мужчиной.
Гэйб налил себе ещё кофе и откусил хрустящий тост. Она вежливо подождала, пока он закончит, а потом сказала:
– Большое спасибо за ваше гостеприимство и за заботу, но нам действительно пора уезжать.
– Останьтесь еще на несколько дней.
– Спасибо, но это невозможно.
– Конечно, возможно. Оставайтесь и отдыхайте. Под вашими милыми глазами я вижу лиловые тени.
Калли попыталась не покраснеть.
– Мои тени не ваше дело, – сказала она со смиренным достоинством.
– Пока вы находитесь на моей земле и под моей крышей, это мое дело.
– Я уезжаю с вашей земли и из-под вашей крыши, – напомнила она.
Гэбриэл нахмурился.
– И куда вы собираетесь ехать? Прошлой ночью вы собирались ехать в Лалворт.
Калли кивнула.
– Да. Корабль должен был привезти нас прямо в бухту Лалворт Коув, которая, как я понимаю, является превосходной безопасной гаванью, но когда мы были уже близко, капитан просто отказался вести туда свой корабль!
Гэбриэл пожал плечами.
– Не удивительно, если путешествовать с контрабандистами.
– Они не контрабандисты. Я бы никогда не доверила своего сына контрабандистам!
Ренфру приподнял брови.
– Конечно нет, поэтому-то они и выбросили вас у залива Бренди.
Было очевидно, что Калли не поняла, и он добавил:
– Он назван так в честь контрабандного французского бренди, которое привозят сюда много лет. Место для высадки, хорошо известное людям, занимающимися контрабандой.
– Возможно, но эти люди ничего не перевозили контрабандой.
– Кроме вас и вашего сына.
Калли нахмурилась: ей не нравилось думать о себе и о Ники, как о контрабандном товаре.
– Вы можете думать всё, что хотите. Один из матросов объяснил мне настоящую причину, почему они не могли зайти в бухту Лалворт. Потому, что в гавани слишком много таможни.
Он расхохотался.
– И что слово таможня могло бы означать, мое милое невинное дитя?
– Не называйте меня так, – сказала она. – Я признаю, что точно не знаю, что именно не даёт зайти в порт, но думаю, это какое-то препятствие, может быть большое и опасное существо…
Гэбриэл усмехнулся.
– Точно. Это существо – стражник закона, нанятый для борьбы с контрабандой.
– О!
– Вот именно – «о»! Так что вы не думаете, что пора сказать мне, в какую переделку вы попали? Уважаемые, замужние дамы, или даже вдовы длительностью не больше года обычно не нанимают контрабандистов.
Калли прикусила губу.
– Нет, простите, но для вас лучше… безопаснее, то есть… если вы ничего не будете знать обо мне.
Гэбриэл посмотрел на неё.
– Я не знаю, из какой страны вы приехали, но вы немного недопонимаете ситуацию. Когда дела принимают скверный оборот, женщина с ребёнком должна искать защиты у взрослого мужчины.
Гэбриэл сложил салфетку и отложил в сторону.
– Итак, что за друг у вас в Лалворте?
Калли обеспокоено посмотрела на него.
– Не уверена, что должна говорить вам.
Он нахмурился.
– Итак, это – мужчина.
Она возмущённо взглянула на него.
– Нет, конечно, нет! Тибби, мисс Тибторп, – моя старая гувернантка.
– В таком случае, вы точно никуда не едете.
Калли оторопела от такого произвола.
– Ещё как еду! Куда я еду, вас не касается.