Счастливейшим временем в её жизни было время, когда она жила с Тибби, подумала Калли, не считая, конечно, рождения Ники. Тибби никогда не требовала, чтобы Кали менялась. Она нравилась Тибби такой, какой была. И Тибби интересовалась самыми различными вещами, которые другие могли бы счесть неподобающими, и она поощряла Калли быть такой же.
Спасение Ники было той самой причиной, из-за которой Калли сбежала из Зиндарии, но к Тибби она отправилась не только ради сына, но и ради себя. Она тоже надеялась начать новую жизнь. Жизнь, в которой они с сыном не будут подвергаться постоянной критике.
Тибби всегда хотелось иметь ребёнка. Калли знала об этом. Так же, как она имела обыкновение в глубине души притворяться, что Тибби – её мать, так и Тибби притворялась, что Калли – её дочь.
А теперь граф Антон разрушил и эту мечту. Она никогда не смогла бы вернуться жить к Тибби теперь, когда графу Антону стало известно, где её дом. Калли надавила сильнее.
Гэйб выгнул спину в чувственном удовольствии, которое он испытывал и задумался о том, что Калли рассказала ему.
– Таким образом, в то время как Наполеон пытался поглотить всю Европу, ваш папa устроил большое турне и опрашивал потенциальных зятьёв королевской крови? Разве Бони не стеснял его перемещения?
– Ну, конечно же, да. Наполеон продолжал отнимать власть у королевских домов Европы и делать своих родственников королями и королевами. Папа был в ярости из-за этого. Как известно, Наполеон не может похвастаться происхождением. Он не принадлежал к высшему обществу. И его завоевания лишили меня нескольких неплохих возможностей, поэтому папa был вынужден искать дальше за границей. Он находил все это ужасно неудобным.
Гэйб что-то бессвязно пробормотал, услышав такую оригинальную точку зрения на завоевание Европы. Он почти сожалел, что ему не довелось встретиться с папa.
– Отец испытал облегчение, когда он договорился обо мне с принцем Рупертом. Руперта не интересовали внешность и состояние – только родословная. Семья моей мамы была бедной, но очень знатной. Руперт относился к родословной очень серьёзно… Он был коннозаводчиком.
У Гэйба вырвался смешок:
– Романтичный парень, я так понимаю.
Калли внезапно замерла.
– Нет, он не был романтичным, – тихо сказала она и через мгновение продолжила втирать мазь.
Он явно затронул больную тему. Гэйб обернулся, чтобы взглянуть на принцессу. Опустив голову, она размазывала холодную мазь и продолжала массировать, избегая его взгляда.
Гэйб знал не так уж много молодых девиц, но для всех тех, с кем он был знаком, замужество с загадочным иностранным принцем было бы вершиной их девических мечтаний.
Что-то заставило его спросить:
– Сколько лет вам было, когда вы вышли за него?
Калли пожала плечами, избегая встречаться с его глазами:
– Почти шестнадцать.
Гэбриэл нахмурился:
– Вы были слишком молоды.
Женщина пожала плечами и почти сердито шлёпнула ему на спину ещё порцию мази.
– Руперт полагал, что молодая невеста будет более плодовитой. Понимаете, я была его второй женой. А первая жена оказалась бесплодной, – Калли яростно растирала спину Гэйба. – Совершенно неожиданно папa объявился после нескольких лет отсутствия, и заявил мне, что мы отправляемся в Зиндарию и что я выйду замуж за принца.
Она растирала отметины на его коже так, словно это были пятна, которые во чтобы то ни стало было необходимо оттереть. Гэйб не вздрагивал и не издавал ни звука.
Слишком много для девических мечтаний подумал он. Если раньше он не считал этого мужчину законченным болваном, то теперь думал о нём именно так. Законченный болван.
Как этот человек мог не заметить, какое сокровище ему досталось?!
Гэбриэл взглянул на маленькую, круглолицую, курносую темноволосую принцессу, свирепо хмурившуюся и втиравшую в его спину количество мази, достаточное, чтобы сделать лодку водонепроницаемой.
Мысленно пребывая в далёком прошлом, Калли пристально уставилась на грудь Гэбриэла, продолжая втирать мазь в его соски.
Он мог молча переносить боль, но это было выше его сил. У Гэйба вырвался тихий стон. Не обратив на это внимания, Калли продолжила совершать круговые растирания его сосков с усердной сосредоточенностью и отсутствующим выражением на лице. Он вновь застонал и непроизвольно выгнулся.
Моргнув, Калли вернулась к реальности.
– Мне жаль, что вы так пострадали…
– Ш-ш… – Гэйб приставил к её губам палец, вынуждая сомкнуться эти мягкие шелковистые губы. – Нет нужды беспокоиться. Миссис Барроу была права. Я действительно наслаждаюсь хорошей дракой.
Калли посмотрела на лоснящиеся от мази отметины на его коже:
– Как вы можете этим наслаждаться? Как вообще кто-то может?
– Это э-э-э… это такой вид облегчения, – увидев, что она не поняла, Гэйб добавил: – Немного похоже на… хм, на конгресс.
– Конгресс? – она ответила озадаченным взглядом. – На Венский конгресс?
– Нет, на супружеское общение [11]. В спальне.
– Ох, – Калли опустила взгляд. – Это. Да, я понимаю.
На минуту воцарилось молчание. Она уставилась на многочисленные синяки на его груди, тщательно втирая в них успокаивающую мазь долгими ласкающими движениями и нежными прикосновениями. Ощущения были соблазнительными и одновременно мучительными.
Гэйб наблюдал за эмоциями быстро сменявшими друг друга на лице Калли и понял, что она ни о чём не догадывается.
У неё не было ни малейшего понятия о том, насколько соблазнительными были для него её прикосновения, о том, что ему приходилось прилагать значительные усилия, дабы не потерять контроль над собой. Что напряжение в его теле под её пальцами было оттого, что он боролся со своим возбуждением, а вовсе не с болью.
Для него было очевидно, что Калли была весьма чувственным созданием. Интенсивность, с которой она втирала едкую мазь в его тело, её глаза – тёмные и завораживающие, её полные, сосредоточенно сжатые губы, нахмуренные в задумчивости тёмные шелковистые брови. Гэйб готов был побиться об заклад, что в мыслях она унеслась сейчас далеко отсюда.
Она начинала возбуждаться, Гэйб был в этом уверен. Её дыхание участилось, бессознательно Калли облизывала губы. Влажность её губ вызвала у него желание застонать. Если бы он на несколько дюймов наклонил голову, то смог бы ощутить их вкус, насладиться ею. И Калли могла бы насладиться им.
По-настоящему чувственная.
Гэйб воскресил в памяти то полусмущённое, полунепокорное удовольствие, с которым Калли смаковала кусок бекона нынешним утром, то, как она боролась с наслаждением, когда он вытирал её ноги, а затем всё-таки отдалась этому соблазну.
И, несмотря на это, казалось, что ей ничего неизвестно о чувственных наслаждениях между мужчиной и женщиной.
Гэйб с недоверием уставился на её соблазнительный рот. После девяти лет замужества она всё ещё не могла представить, каким образом хорошая драка может дать тот же вид облегчения от сдерживаемых ощущений, как и… как она выразилась? Это.
Чувственная, но пуритански воспитанная. Если бы Калли имела хоть малейшее представление о том, как на него действуют её прикосновения, то она была бы уже на другой стороне комнаты.
– Вы не имеете представления, не так ли? Ваш муж был монахом?
– Конечно же, нет. Я же говорила, он был принцем. И что вы имеете в виду, говоря, что я не не имею представления? Не имею представления о чём?
– Об этом, – сказал Гэйб и притянул её в свои объятия.
Глава 9
Гэйб застал ее врасплох, и Калли покачнулась. Её дыхание сбилось, и она попыталась было отодвинуться, но Гэбриэл крепко обнял ее. Калли уперлась ладонями ему в грудь. И почувствовала, как бешено бьётся его сердце.
Одна рука Гэйба обхватила ее за талию, другая медленно скользила по спине, вызывая жаркую дрожь, пока наконец не замерла у основания шеи. Пальцем он легко и ритмично стал поглаживать чувствительный затылок, отчего по всему телу принцессы побежали мурашки.