Они заставили Уэйна позвонить маме и сказать, что он собирается проверить одно срочное предложение по продаже на севере острова. Если возвращаться домой будет уже поздно, он остановится там у своего приятеля. Затем он упомянул, что встретил меня, на случай, если ей расскажет об этом кто-то еще, и добавил, что я уже вернулась в город, но очень устала после долгой езды и отправилась домой, чтобы отдохнуть. Она поверила.
После этого Гари проводил меня к машине.
— Ты в порядке? — спросил он. — Тяжело, наверное, было услышать все это.
— Я просто не знаю, кто я такая. Все это какое-то… Не знаю. — Я покачала головой. — Ты когда-нибудь слышал, чтобы мать сделала такое?
— Люди иногда совершают ужасные вещи по отношению к тем, кого продолжают любить. И любое преступление, какое только может прийти тебе в голову, хотя бы раз, но кто-то уже совершил.
— Почему-то мне от этого не легче.
— Я постараюсь позвонить тебе, как только мы арестуем ее. Хочешь присутствовать при допросе?
— Господи, я не знаю, в состоянии ли выдержать это!
— Я понимаю, что это твоя мама и тебе может быть по-настоящему тяжело понять, что она сделала, но мне нужно, чтобы в этом вопросе ты проявила твердость. Ты не должна разговаривать с ней до нас, о’кей?
— Понимаю.
— Я говорю серьезно, Энни. Я хочу, чтобы сейчас ты отправилась прямо домой. Я не должен был рассказывать тебе о том, чем занимался, но мне не нравилось держать тебя в неведении. Ты можешь испытывать сильное искушение предупредить маму, но я верю, что ты все сделаешь правильно. Не разочаруй меня. Просто помни, что она с тобой сделала.
Вроде мне нужно было об этом напоминать…
Что ж, я выполнила требование Гари частично — оттуда я действительно поехала прямо, правда, не домой, а к вам в офис. Я даже не особенно заботилась о том, видел меня кто-нибудь или нет. Вопреки всем доказательствам и здравому смыслу, я продолжаю надеяться, что все это какая-то огромная ошибка.
Сеанс двадцать пятый
— Вы, вероятно, уже видели газеты — я снова попала в горячие новости. По дороге домой после нашего прошлого сеанса я все время думала о маме. Она иногда может быть еще той сучкой, она, как правило, очень эгоистична и, безусловно, считает, что все в этом мире существует только для нее, но чтобы она оказалась способной на такое?
Когда я тем вечером добралась домой, на голосовой почте меня ждало сообщение от Люка. Разумеется, он был слишком деликатен, чтобы просто спросить: «Где тебя черти носят?» Вместо этого там было что-то вроде того, что неплохо было бы дать ему знать, когда я буду дома. Я не позвонила ему — просто не знала, что сказать.
В ту ночь в своем шкафу я думала о маме — Гари пока еще не перезвонил — и представляла, как она сидит у себя дома перед телевизором, курит, выпивает и понятия не имеет, что разгорается скандал, а сама она находится на краю пропасти. Несмотря на причиненную мне боль и ее предательство по отношению ко мне, было неприятно думать, что она даже не догадывается о том, что происходит.
Потом я вспомнила, как она звонила мне в тот день, когда я ездила на показ дома. Она тогда заставила меня испытать чувство вины за кофеварку, зная, что через несколько часов меня должен похитить бывший заключенный. Не говоря уже о том, как она заботилась обо мне после попытки второго нападения, — я чувствовала, что она любит меня, — при том, что все это сама устроила. Тогда я и поняла, что должна присутствовать при ее допросе. Должна сама услышать, почему мама сделала со мной такое.
На следующий день в районе десяти часов позвонил Гари. Рано утром они получили выписки с маминого банковского счета, которые подтвердили показания Уэйна. Кроме того, они получили информацию, что сравнивавшиеся резиновые ленты для волос окрашены красителем из одной партии. Мама была арестована — это очень взбудоражило весь парк трейлеров, где они живут, — и теперь они дали ей собраться с мыслями в полицейском участке в ожидании моего приезда. Чтобы добраться туда, у меня ушло немного времени, несмотря на то что я всю дорогу порывалась повернуть обратно.
Я сообразила, что дрожу, только когда появилась в полицейском участке и Гари предложил мне свой пиджак. Пиджак был еще теплым и сохранил запах хозяина. Мне хотелось укрыться им, как плащом-невидимкой, и исчезнуть. Я сидела в крошечном помещении рядом с комнатой, где была моя мама, и смотрела на нее через окно, которое с той стороны, по-видимому, имело вид зеркала. Со мной были двое полицейских, и когда я встретилась взглядом с одним из них, он отвел глаза и принялся рассматривать свои туфли.