— Давайте попробуем еще раз. Вы Энни О’Салливан из Клейтон-Фолс?
— Да. А мы сейчас на острове Ванкувер?
— Вам это неизвестно?
— Зачем бы я тогда спрашивала?
— Да, вы сейчас на этом острове, — ответил Яблонски. Но уже со следующим вопросом его медленная и отчетливая речь исчезла. — Почему бы вам для начала не рассказать нам, где вы были?
— Я этого точно не знаю, могу только сказать, что это была какая-то хижина. Я не знаю, как туда попала, потому что я показывала выставленный на продажу дом, а тот парень…
— Что за парень? — вмешался Пеппер.
— Вы знаете этого человека? — спросил Яблонски.
Когда они заговорили — одновременно, — в моей памяти вспыхнула картинка: Выродок выходит из фургона и направляется в сторону дома.
— Это был незнакомец. Время показа дома уже почти закончилось, и я вышла на улицу, чтобы…
— На чем он приехал?
— Это был фургон.
Я видела Выродка, улыбающегося мне. Такая славная улыбка… Желудок мой свело болью.
— Какого он был цвета? Вы помните марку и модель? Вы видели эту машину раньше?
— Это «додж», думаю, «караван», желто-коричневый, новый. Это все, что я могу сказать. У него в руках была газета с объявлениями по недвижимости. Он следил за мной, и он знал всякие…
— Это не был ваш прежний клиент? Или, может быть, парень, с которым вы когда-то пересекались в баре или болтали по Интернету? — спросил Яблонски.
— Нет, нет и нет.
Он удивленно приподнял брови.
— Вы пытаетесь сказать нам, что парень похитил вас, появившись ниоткуда, просто из воздуха?
— Я ничего не пытаюсь вам рассказывать, я действительно не знаю, почему он выбрал меня.
— Мы хотим вам помочь, Энни, но сначала мы должны знать правду.
Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
Моя рука скользнула по столу, и их блокноты и чашки с кофе полетели по воздуху. Я встала, уперлась в стол обеими руками и заорала прямо в их ошарашенные физиономии:
— Я и говорю вам правду!
Пеппер выставил вперед руки.
— Послушайте, полегче! Не надо так волноваться…
Я перевернула стол. Они, пытаясь не попасть мне под руку, выскочили за дверь, а я вопила им в спину:
— Ни единого слова больше не скажу, пока мне не пришлют настоящих копов!
Оставшись в комнате одна, я потрясенно уставилась на весь этот беспорядок — я даже разбила одну из кружек. Я поставила на место стол, подняла блокнот и попыталась вытереть разлитый кофе какой-то бумажкой. Через несколько минут появился Пеппер и схватил со стола блокнот. Выставив одну руку вперед, а второй прижимая блокнот к груди, он медленно пятился к выходу.
— Просто расслабьтесь, сейчас приедут люди, которые могут с вами поговорить.
Спереди его штаны были мокрыми от кофе, который я пролила, когда переворачивала стол. Я хотела отдать ему осколки разбитой кружки и извиниться, но он пулей вылетел в дверь.
Я рассмеялась, однако длилось мое веселье всего несколько секунд. Потом я легла лбом на стол и заплакала.
Сеанс двадцатый
— Не уверена, что вы читали эту статью в воскресной газете, док, но они нашли в сарае на участке у того подростка некоторые украденные вещи. Точнее, на участке его родителей, конечно. Так или иначе, но я позвонила копу, который занимался делом о проникновении в мой дом, чтобы спросить, нет ли там чего-то, принадлежащего мне, но он ответил, что у всего уже нашлись свои хозяева. Потом я вспомнила еще одну вещь, которую прочла в этой статье, — все кражи были совершены ночью.
Так зачем же взломщику, тем более подростку, менять свою схему только для того, чтобы вломиться ко мне в дом? Ему нужно было идеально выбрать момент, чтобы точно знать, когда я ухожу на пробежку, и после этого он у меня ничего не взял?
Я начала думать о том, как Выродок рассчитал время моего похищения, приехав в конце открытого показа дома в жаркий летний день, когда он знал, что все будет тянуться медленно. Выродок, который сказал, что его хижину нелегко будет обнаружить. Выродок, которому для этого могла требоваться помощь…
А что, если у него был напарник?
У него мог быть друг или, не знаю, какой-нибудь ненормальный брат, который теперь с ума сходит, что я убила его. Это я так предполагаю, что он видел, как я ухожу. А что, если он как раз думал, что я дома? Машина моя стояла на аллее, было еще довольно рано. Но если это так, зачем приходить за мной, когда прошло уже столько времени?
К понедельнику эта идея уже настолько овладела мной, что я решила позвонить Гари и спросить у него, существует ли в принципе возможность, что у Выродка был помощник. Эти подозрения — как рак: если не удалить все до последнего волокна, до последней клеточки, он разрастется в большую опухоль. Но телефон Гари был отключен, а когда я позвонила в участок, мне сказали, что он появится только на выходные.