Врачи не давали мне никаких газет, и от скуки я становилась раздражительной. Гари, когда приходил побеседовать со мной, начал приносить мне журналы мод — видимо, из соображений самозащиты.
— Хотите, чтобы я вырезала отсюда пару фотографий модных костюмов для вас? — сказала я, когда он принес мне журнал в первый раз.
Он ухмыльнулся и бросил на кровать пару шоколадных батончиков.
— Возможно, это сможет хотя бы ненадолго занять ваш острый язык.
Еще он начал приносить мне кофе с добавлением горячего шоколада, а однажды дал несколько сборников кроссвордов. Его вопросы меньше донимали меня, когда он приходил с подарками. На самом деле его приход превратился для меня в центральное событие дня. Меня не задевало то, что тон его был тихим и бесстрастным. Иногда я просто закрывала глаза и сосредотачивалась на его голосе. Ему частенько приходилось по нескольку раз повторять свои вопросы, но это никогда не раздражало его: забавляло — да, но не раздражало.
Когда я попросила Гари объяснить насчет его работы и звания, он сказал, что у него в подчинении есть сержант, два капрала и несколько констеблей. Так что он действительно был большой шишкой — пусть не во всем департаменте полиции, а только в отделе тяжких преступлений, но это все равно звучало обнадеживающе. Впрочем, он замолкал, когда я начинала задавать конкретные вопросы о ходе расследования, и говорил, что расскажет мне обо всем, когда у них будет «проверенная информация».
Однажды он пришел в конце одного из моих сеансов с психотерапевтом и уже развернулся, чтобы уйти, но я попросила его остаться.
— Как вы думаете, вы можете испытывать какую-то злобу по отношению к человеку, который вас похитил? — сказал доктор.
Гари, стоя у него за спиной, удивленно приподнял брови, и мне пришлось сдерживать себя, чтобы не рассмеяться.
После моих двух недель больничной кормежки всякими желе и муссами, общения с докторами и шатания по палате психиатр наконец дал свое заключение и сказал, что он лично не видит никаких причин, почему я не могла бы отправляться домой, но доктора должны еще раз обследовать меня, прежде чем выпишут. Свободы у меня здесь было не больше, чем там, на горе.
Очевидно, психиатр заявил, что мои действия «были следствием» перенесенной мною травмы, и королевский суд официально принял решение не выдвигать против меня каких-либо обвинений. Выходит, это ничтожество все-таки оказалось хоть в чем-то полезным. Но от докторов по-прежнему не было ни слова о том, когда меня выпишут.
Гари сказал, что Королевская канадская конная полиция уделяет моему делу особое внимание, потому что им необходимо выяснить о Выродке все, что только возможно, не только чтобы помочь в раскрытии старых дел, но и для будущих расследований. Иногда мы делали перерыв в разговорах о горе, и он рассказывал о событиях в мире, произошедших в мое отсутствие, или просто сидели и решали вместе кроссворды. Так продолжалось несколько дней после заключения психиатра.
— Вы должны вытащить меня отсюда, — сказала я однажды утром, когда Гари вплыл в мою палату с двумя чашками кофе. — Психиатр сказал, что я вполне могу ехать домой, но эти доктора просто водят меня за нос, и я схожу с ума. Со мной обращаются как с каким-то несчастным заключенным, хотя вообще-то предполагается, что жертва как раз я. Бред какой-то!
Он поставил кофе на столик возле моей кровати и, решительно кивнув, направился к двери. Через полчаса он уже снова стоял в ногах моей койки.
— Вам нужно потерпеть всего одну ночь. Утром вас отпустят.
Резко вскочив, я спросила:
— Надеюсь, вам никого не пришлось застрелить ради этого?
— Ничего настолько радикального не потребовалось, я просто немного расшевелил их.
Что-то подсказывало мне, что этим дело не ограничилось, но прежде чем я начала расспрашивать его о подробностях, он взял со столика книжку кроссвордов, уселся на стул и сказал:
— Хм… Может, не такая уж вы и умная: вот этот так и не закончили.
— Эй, это вы пришли и прервали меня! У меня все шло нормально.
Он вытянул длинные ноги и закинул их одну на другую, а я уловила сдержанную улыбку на его лице и поняла, что сейчас он просто умело проделал работу по смене темы разговора.
В больнице мама рассказала мне, что мой дом сдан в аренду. Я была рада услышать, что он все-таки не продан, и сообразила, что ехать мне некуда, только тогда, когда Гари сказал, что меня выписывают. Я подумала о том, чтобы спросить у Кристины, не могу ли я пожить у нее, но она еще не вернулась, а потом позвонила мама и сказала, что они приедут, чтобы забрать меня. Я знала, что если сразу скажу, что не хочу жить в их трейлере, состоится грандиозная сцена, поэтому решила разобраться с этим вопросом, когда мы уже приедем домой.