Это было естественной практикой среди тарианских амонов. Но именно поэтому Аллард за пятьсот с небольшим галактических лет своей жизни так и не обзавелся подобным «эскортом».
— Ваше Высочество, — он постарался сгладить резкость ответа, — Вряд ли мое скромное желание можно назвать попранием традиций и устоев, как вы изволили выразиться. Но я не вижу причин отказывать себе в этом.
— Адаптация еще не закончена?
— Закончена. Но поведение девушки нуждается в корректировке. Я бы хотел, чтобы остаток полета она провела в тесном контакте со мной.
— Знаешь, я даже не удивлен, — принц пожал плечами. — Земляне своевольные, легкомысленные и очень воинственные существа, не склонные подчиняться приказам. Если станет известно, что у нас на борту одна из них — разразится межгалактический скандал. Старики в Зале Совета боятся землян как огня и считают их жуткой заразой.
— Я все это знаю, — произнес Аллард, скрывая эмоции. — Но Мироздание выбрало ее для меня.
— Мне-то можешь не объяснять, — принц поморщился. — Лучше бы Мироздание выбрало для тебя беспроблемную абийянку.
— Я не в силах изменить этот выбор.
— Не в силах, — Онезис согласно кивнул, — но будь осторожен. Догма Амморана не делает исключений ни для кого. Если твоя ливарри зачнет до введения в Дом, ее ребенка не признает ни один из Высших Домов Тариана.
— Не стоит обо мне беспокоиться, Ваше Высочество. Я прекрасно знаю все пункты Догмы и не собираюсь их нарушать.
Принц подался вперед. В его льдистых глазах вспыхнуло предупреждение.
— Смотри, Аллард, ты сильно рискуешь. Я согласился прикрыть тебя, потому что знаю, насколько важна для тебя эта девчонка. Но прошу, сделай все правильно. Мне не хочется, чтобы тебя постигла судьба твоего отца.
Аллард застыл, чувствуя скрытую угрозу в голосе Онезиса. Тот сознательно надавил на больное место, проверяя, как отреагирует адмирал.
— Я все понимаю, Ваше Высочество, — отчеканил Аллард металлическим тоном, — и беру всю ответственность на себя.
Онезис несколько секунд вглядывался в бесстрастные глаза адмирала. Потом с проклятьем откинулся на спинку кресла, в котором сидел.
— Вижу, ты все так же непробиваем, — проворчал с недовольством, под которым скрывалась почти отеческая забота. — Ратс с тобой, делай, что хочешь. Но помни: ты мой должник!
— Слушаюсь, Ваше Высочество, — на короткий миг Аллард склонил голову, традиционным жестом выражая смирение.
Когда он поднял взгляд, экран ксанара уже потух. Принц отключил связь.
Глава 11
Нервное напряжение последних дней наконец-то получило свой выход.
Инга рыдала взахлеб. Скрутившись калачиком на пустой кровати и подтянув колени к груди, она тряслась всем телом от внутреннего озноба, хотя температура в ее комнате была достаточно комфортной для человека.
От голода у нее кружилась голова и сводило желудок. Со стола доносились аппетитные запахи, но Инга сознательно запретила себе прикасаться к пище. Это был жест протеста: по-детски глупый, отчаянный и бессмысленный, но ей казалось, что это единственное, чем она сможет пробить ледяное равнодушие тарианца. Если бы она была ему безразлична, он бы не пытался так упорно ее подчинить!
Нарыдавшись вволю, Инга уснула. Как в яму, рухнула в глубокий сон без сновидений. Ее измученному организму нужен был отдых.
Очнувшись спустя какое-то время, она не сразу поняла, что происходит.
Сначала почувствовала тепло. Это тепло окружало со всех сторон, словно девушка лежала в мягком и прочном коконе с подогревом.
Открыв глаза, Инга изумленно вшздохнула. Она действительно находилась в кжоконе из неизвестного материала, похожего на крепко вазбитую пену. Его свод возвышался наад ней на расстоянии полуметра и излучал слабое золотистое свечение, вполне достаточное, чтобы Инга смогла рассмотреть его пузырчатую поверхность. Основание, на котором она лежала, было упругим и теплым. А еще кто-то надел на нее штаны и рубашку из мягкой ткани.
Кто именно проявил такую заботу — сомневаться не приходилось. И судя по размеру одежды, тарианский адмирал пожертвовал пижамку с собственного плеча.
Странно, что просто не щелкнул пальцами, как он это умеет!
Повертев головой, девушка поняла, что выхода из кокона нет. Нигде не было видно ни единого зазора в сплошной золотистой пене. Чертыхнувшись, она протянула руку. И против ее ожидания, пальцы увязли в своде кокона, словно в желе. Только это желе было на ощупь сухим и теплым!