– Эй, приятель, я сказал, ты должен выбираться оттуда.
Лабрадор начал поскуливать.
– У тебя нет шансов, старина. Вон из кровати!
– Оставь его.
Я сама удивилась силе моего голоса, так как я до этого так долго плакала.
Бен перевел взгляд на меня.
– Ты не обязана спать с этим животным в одной постели.
– Это не проблема.
Брови Бена поползли наверх.
– Но ты скоро окажешься опять дома, так что тебе не придется его так долго выносить, как мне.
– Да ладно тебе. Посмотри, какой он милашка.
Я аккуратно погладила этого замечательного пса, который, положив голову на подушку, смотрел на меня.
– Он воняет!
– А ты, что ли, не будешь вонять, если не будешь мыться?
– Он ест отвратительные вещи!
– Суши тоже отвратительны.
– Это собака, ему не нужна кровать, ему нужна будка!
– Ты человек, в твоей природе заложено спать в пещере.
– Это существо без интеллекта!
– А ты, типа, им обладаешь?
Как только я сказала эти три слова, послышался оглушительный хохот Нильса.
Обернувшись, мы с Беном увидели, как смеющийся Нильс держался за косяк, чтобы не упасть.
– В этом она права, Бен, у тебя нет интеллекта, – выдавил он из себя между приступами смеха и схватился за живот.
– Сказал неандерталец, – ответил Бен и также начал смеяться.
Я сидела, совершенно запутавшаяся, на кровати и смотрела на моих похитителей, которые от смеха чуть ли не на полу валялись, причину чего я не очень-то понимала.
Брауни все еще мило лежал под одеялом, а я ждала, пока эти двое придут в себя.
– Итак, Бен, – начал Нильс, успокоившись, – двое против одного. Собаке можно в постель.
– Это наша заложница! С каких пор у нее есть право голоса?
– С тех пор, как ты с ней обращаешься не как с заложницей.
– Ой, да идите вы, – сказал Бен наигранно разозленно и вышел из спальни.
Все еще ухмыляясь, Нильс прислонился к косяку и посмотрел на меня.
– Брауни, мы победили.
Нильс медленно обошел кровать и сел на краешек.
Лабрадор тотчас встал и прижался к нему.
– Ну, теперь тебе не придется проводить ночи в коробке в одиночестве.
Он почесал собаку за ухом, и пес улегся ему на колени.
Солнечный луч прорвался сквозь листву деревьев и осветил этих двоих, усилив контраст между ними.
На моей кровати сидели огромный коричневый пес, который был игривым и милым, и мой похититель, гангстер, который был таким же ледяным, как айсберг.
Он выглядел замечательно. И я подумала, что, наверное, огромное количество девушек сохли по нему.
У него были четкие, но в то же время мягкие черты лица. Волевой подбородок и широкий лоб, ярко выраженные скулы. Он был определенно красив.
Одинаковыми у Нильса и лабрадора были глаза. Хотя, нет, одинаковым был только их цвет. Глаза Нильса были холодными и колючими, в то время как глаза собаки искрились любовью и доверием.
Как только эти двое могли так хорошо общаться, если они были такими разными?
Разве нет такой поговорки, что каков хозяин, такова и собака?
Так почему же собака так любила этого похитителя? Он же наверняка не знал ни что такое доверие, ни что такое расположение, не говоря уж о том, что такое любовь.
Для него, вероятно, это были ничего не значащие термины, которые присутствовали только у нормального слабого человека.
Термины, которые присутствовали в моем лексиконе. В одно мгновение я снова почувствовала беспомощность и одиночество, и мне пришлось очень сильно постараться, чтобы ничего не показать.
– Ты плакала? – тихо спросил он.
Я вздрогнула и уставилась на него.
– Что?
– Я спросил, плакала ли ты? – повторил он свой вопрос с легкой улыбкой на лице.
– С чего ты взял?
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же его захлопнул.
Бесконечно долго мы сидели и смотрели друг другу в глаза.
– Я бы на твоем месте плакал.
Его голос был тверд и он не сводил с меня взгляда.
– Я не плакала.
Он слегка кивнул.
– Ну ладно.
Он встал и, обойдя кровать, пошел к двери. Я провожала его глазами.
Он взялся за дверную ручку, но остановился. Его взгляд был направлен на Брауни.
– Спасибо.
Мои брови поднялись, и я подумала, что у меня галлюцинации.
– За что?
– Благодаря тебе, теперь Брауни может спать наверху.
Слабая улыбка появилась на его губах, его взгляд все же перешел на меня, прежде чем он развернулся и ушел.
Будто громом пораженная, я сидела на кровати, уставившись на дверь, которая с тихим щелчком захлопнулась.
Были ли его глаза только что не такими холодными, как всегда?