Маленькая Анна пыталась разобраться в окружающем сюрреализме, в то время, пока взрослая ее сущность производила, как и положено взрослым, всякие нужные действия: встала, осмотрела себя на предмет ранений и порезов, на негнущихся ногах добралась до водопроводного крана, тщательно вымыла лицо, тщательно подмылась.
Все происходящее казалось маленькой Анне ужасно неправильным. Она не знала выражения «раздвоение личности», но инстинктивно тянулась к объединению со своей визави, словно младенец тянется к теплой и мягкой материнской груди в поисках защиты.
Не сразу, но ей все же удалось собрать из половинок целое.
- Черт! - Анна встряхнула головой, избавляясь от наваждения. - Не хватало мне только шизофрении, для полного счастья.
Уже вполне сознательно, она, как смогла, прополоскала клочки джинсов, удивляясь, что не испытывает брезгливости от запаха мочи. Отжала. Потом собрала остатки неудавшегося пиршества: кусочки яблока и помидора, круассан. Аккуратно сложила все в пакет. Перевернула матрас сухой стороной вверх и уселась на него.
Она крутила в руках мокрую ткань, пытаясь сообразить, что можно сконструировать из жалкой тряпки, чтобы не встретить этого урода совсем уж голой. Задача была не из легких, но Анна с ней справилась.
Она оторвала располосованные штанины, оставив подобие шорт, но разрезанных в двух местах от пояса до ягодиц. Приложив немалые усилия, распустила одну из штанин на узкие полоски и стянула этими полосками - предварительно проделав отверстия носиком крана - шорты в, более-менее, единое целое. Собралась одеть, но вовремя сообразила: из-за цепи на ноге сделать это невозможно. Пришлось развязать неказистое изделие и собрать шорты заново прямо на себе. Закончив, Анна ощутила немалую толику гордости, словно победила в соревновании модельеров prêt-à-porter.
Тут же, волной, вернулся голод, скрытый до поры стрессом. Она потянулась за пакетом, открыла его и скептически оглядела содержимое. Куски пищи выглядели отнюдь не презентабельно: испачканные частицами пыли и, даже, волос. Но это ее не остановило. Она вымыла под струей воды яблочные дольки и более-менее крупные остатки помидора. По возможности, сдула с круассана мусор, и принялась есть, тщательно прожевывая.
Рот Анны мигом наполнился слюной. Убогая трапеза, на удивление, принесла вкусовое наслаждение организму. Будь ситуация более подходящей - она бы заурчала от удовольствия.
Довольно быстро, все было съедено. В животе образовалась приятная тяжесть. Анну стало клонить в сон - сказывался непрекращающийся долгое время стресс. Организму требовалась перезагрузка.
Она устроилась поудобнее, намереваясь подремать, но сон приходил медленно. В голове вертелись тяжелые мысли, которые, в данный момент, ей совсем не хотелось обдумывать. В попытках от них избавиться, Анна встала и взялась за уборку помещения. Соскребла с бетона ошметки пюре и засунула в пакет. Остатками джинсовой ткани отмыла загаженный пол. Потом еще раз тщательно умылась и, даже, прополоскала волосы, отжимая их в унитаз, успев при этом пожалеть, что раньше не стриглась коротко.
Навалилась усталость. Холод от мокрой головы создавал дискомфорт. Анна завалилась на матрас, укрылась его половиной, испытывая какое-то извращенное удовлетворение от хорошо выполненной работы. В это время погас свет.
Анне стало интересно: он так обозначает ночь, наступившую в мире, или экономит электричество, покидая дом. Уходя, например, на службу?
Она тихонько встала и, затаив дыхание, подкралась к двери, на сколько позволяла длина цепи. Замерла, пытаясь услышать происходящее за железным полотном. Стоять босиком на холодном бетоне - малоприятное занятие, но Анна терпела минут двадцать.
За дверью ничего не происходило, не доносилась ни звука. В конце концов, Анне надоело изображать из себя шпиона, и, разочарованная, она двинулась обратно и пристроилась на матрасе. Некоторое время беспокойно поворочавшись, она согрелась и погрузилась в сон.
Не было совершенно никаких причин к этому, но ей почему-то приснился удивительно солнечный день на острове: песчаный пляж до горизонта и ни единой души вокруг кроме нее. Несколько высоких пальм - дополняли эстетскую нереальность пейзажа и обволакивающего тепла. Безлюдье совершенно не тяготило, а наоборот - переполняло ее спокойствием. Одиночка в пустой Вселенной - что может быть прекраснее?