Анна почувствовала что падает. Падает набело, без черновика - возможности подняться не будет.
Пересилив оцепенение - как ей это удалось, в такой ситуации, она не понимала - Анна ощупала щиколотку, будто обморозив кончики пальцев о холодный металл браслета кандалов.
Это конец... неосознанная дикость несформулированной мысли билась в черепной коробке.: Это конец, конец, конец...
Широкая округлость браслета неплотно прилегала к ткани джинсов, рука коснулась чего-то вроде болта, стягивающего его половинки. Дальше шла цепь. Довольно толстая, около сантиметра в диаметре сталь, и звенья сантиметров пяти величиной, насколько можно было судить в темноте. Анна дернула цепь на себя. Подавшись около метра, цепь, глухо звякнув от натяжения, встала намертво.
Жить совершенно расхотелось, думать было противно, лишь слабая тоска неумолимо усиливаясь, порождала туман забытья. Это сон! Это не может быть правдой! Она не в состоянии вынести ТАКУЮ правде. Нереально. Просто нереально. Не с ней! Только не с ней такое происходит! Она этого не хочет, не переживет. Бред. Бред.
Бред!
Хорошо бы умереть, такое ощущение родилось где-то внутри мелко трясущейся души. Хорошо бы умереть и вновь родиться. Воскреснуть, или что там еще.. Реинкарнироваться, в конце концов. Почему бы нет? Во многих религиях, во множестве книг, которые она читала, реинкарнация описывается как вполне достоверный факт.
Черт! Какая реинкарнация? Она, видимо сошла с ума в своей библиотеке, начитавшись трансцендентальной ерунды. Еще бы не сойти - глотать книжные тома в таких объемах. Дура!.
Определенно - она сошла с ума!
Я! Сошла с ума! Я галлюцинирую! Это так просто, по- иному и быть не может. Темнота - первый признак. Сколько уже длиться темнота? Час? Сутки? Невозможно, невообразимо долго. Надо просто дождаться... дождаться... врачей - вот кого надо дождаться. Спасателей. 911. И ее вылечат. Ведь такое лечится? Очевидно, лечится. Раньше с ней такого не случалось. Ни в детстве, ни в школе, ни в студенчестве.
Все очень просто и легко. У нее проблемы с головой. С каждым может произойти. Но это корректируется. Не может быть, чтобы не корректировалось. Не может...
Вот только, где-то она читала, что осознание своего сумасшествия - признак нормальности. Если ты понимаешь, что ты ненормален, значит ты - нормален. Дай бог, чтобы хоть один гребаный философ собрал эту адскую головоломку, в тот момент, когда он сомневается в своей разумности
Бред. Путаница. Заблуждение. В таких размышлениях точно можно заблудиться до умопомрачения.
Анна приняла решение. Она уснет, непременно уснет, и не будет насиловать себя интерпретациями. Прямо сейчас - спать. Тело, казалось самостоятельно, без ее участия снова приняло позу эмбриона, руки, как в детстве, сложились ладошечка к ладошечке и устроились под щекой. Дрожь усилилась, Очень хотелось плакать. Но слезы не шли. Очевидно дрожь, от холода или от нервного возбуждения, - перекрывала доступ к слезам. Голова кружилась. Очень странно - казалось, даже сама темнота расплывается и становится нереальной. Небытие. Прострация захватила, окуклила и приняла эмбрион Анны - все, что осталось от ее личности. И наступила бесконечность тишины, затянув Анну в спасительный сон.
Еще одно пробуждение принесло ощущение трезвости. Упорядоченность мыслей возникла не вдруг, на фоне всплывающих воспоминаний о звуке железной цепи. Проклятая железка норовила запутаться в мыслительном процессе, дробила образы, вклиниваясь в них ледоколом. Чтобы хоть как-то избавиться от ее тяжелых звеньев, Анна начала считать вслух:
- Один, два, три...
При счете «семь» - запершило в горле, при счете «восемь» - связки пересохли, при счете «девять» - Анна закашлялась.
- Как это тупо, - произнесла она через полминуты.
На самом деле - тупо разговаривать с собой в темноте: ровно как в анекдотах про блондинок. Анна попыталась улыбнуться, и это ей почти удалось. Хотя, даже не видя лица в зеркало, она знала насколько кривая вышла улыбка. Горькая ухмылка, скорее...
Да ты, блядь, прекрасно выглядишь, подруга! Мысленно заорала она на себя. Тебе только и думать сейчас о внешнем виде и политесах! Ты, сука, сидишь в темноте на цепи, и тут непременно надо озаботиться соблюдением приличий! Кого ты боишься оскорбить своей ухмылкой, толерантная ты, дура?
Анна почти никогда не употребляла подобных выражений, обсценная лексика не пользовалась успехом в ее круге общения, ей негде было услышать бранные слова в детстве: родители - люди набожные и всегда блюли приличия, но сейчас, эта необходимость выкричаться здорово прочистила мозги, отодвинув мысли о тяжести железной цепи куда-то вглубь, освободив пространство для воспоминаний.