Анна села, оценивая его мутные покрасневшие глаза.
- О! Кошечка! - с трудом ворочая языком, произнес он. - Одинокая, всеми забытая кошечка! Не бойся, я о тебе помню. Просто, понимаешь: у меня праздник. Можно сказать - юбилей. Пять лет, с тех пор, как.. э-эээ... Впрочем, неважно! - он мотнул головой. - Выпить хочешь? Сегодня я добрый.
- Есть хочу, - сквозь зубы сказала Анна. - Я голодная.
- А? - будто недопоняв, переспросил он. - Ну, да. Конечно. Сейчас принесу.
Он неуверенно развернулся, прошел к двери, и, вытащив ключ из кармана, некоторое время не мог им попасть в замочную скважину.
Сзади на его поясе болтался чехол с ножом. С тем самым, обоюдоострым ножом, который чуть не проколол Анне шею.
Анна внимательным взглядом следила за происходящим, ничем не выдавая заинтересованности. Мысли роились в ее голове, прорабатывая варианты и прикидывая шансы. Совесть, воспитание и страх - исчезли, растворившись в азарте и надежде. Анна почувствовала себя способной на поступок.
Наконец он справился, открыв и снова захлопнув за собой дверь.
Кисти ее рук тряслись, подпитанные адреналиновой накачкой, мышцы слегка подрагивали: возникшее предчувствие будоражило и заводило. Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но это мало помогло.
Анна уговаривала себя расслабиться и быть осторожнее с эмоциями. Совсем не факт, что затеянное не обречено на провал: у нее нет опыта в таких делах. Вся канва ее жизни - абсолютно не подготовила ее к такому повороту событий. В исторических романах и приключенческих историях - практически не уделялось внимания мелким, но так необходимым сейчас подробностям, без которых вся затея обернется против нее. Анна гнала мысли о неудаче, терзая мозг обилием вычитанной в книгах информации, о холодном оружии и уязвимых точках тела. Но, вместо ясности и концентрации, добилась лишь путаницы в мозгах и тяжести в сердце.
Все ее существо заполнила мысль: «Я могу это сделать, и я это сделаю...»
Она молилась Богу и Дьяволу, клялась своей жизнью, и жизнью родителей, что не остановится ни перед чем, не струсит. Она убеждала себя, что не имеет право терять единственный шанс.
Рефлексии Анны тянулись так долго, что звук открываемой двери она приняла за манну небесную. За нить Ариадны, возникшую в качестве чуда, и способную вывести ее из непроходимого лабиринта собственной ничтожности.
Дверь открылась, впустив ее личного монстра. Он вошел прилично нагруженным: большой сверток под мышкой, в руках здоровый пакет и две бутылки какого-то вина.
Он закрыл дверь, навалившись спиной, поставил пакет и бутылки на пол.
- Лови! - в сторону Анны неловко полетел сверток.
И снова ему удалось ее удивить: это оказалось ватное одеяло. Новое и все еще пахнущее магазином и чем-то химическим, толстое и тяжелое - оно попало Анне в голову, на секунду лишив ориентации.
Он пьяно и хрипло рассмеялся:
- Постели сверху на матрас, а то запах слишком специфический.
Анна, вспыхнула от стыда, который, впрочем, тут же сменился злостью. По чьей милости, хотелось ей спросить, она вынуждена находиться в скотских условиях? Но, естественно, она не спросила.
Анна неловко встала, преодолевая немоту в ногах, и, встряхнув одеяло, раскинула его на матрас, почти полностью скрыв поверхность.
- Садись! - приказал он, когда Анна закончила. - Будем пировать.
Анна села, не зная чего ожидать дальше.
Он вывалил на импровизированный стол увесистый кусок бекона, миниатюрные, остро пахнущие колбаски, пару батонов хлеба и пластиковые стаканчики йогурта - без счета. Сходил за вином. Бутылки оказались уже открыты.
- Ага, - хмыкнул он. - Пить будем по-походному: из горлышка. Ты не против? Бокалы я, к сожалению, забыл.
- Хорошо, - сказала Анна, внимательно наблюдая, как он достает нож, нарезает бекон и хлеб, и убирает нож обратно в ножны за спиной.
- Тогда, на брудершафт! - провозгласил он, сунул бутылку Анне в руку, и прихватил себе вторую.
Анну приморозило к одеялу, но рукам почему-то стало жарко, а потная ладонь прилипла к горлышку бутылки.
- Давай, давай! - пьяно потребовал он. - Не будем устраивать трагедий. Мы же взрослые люди!
Видя ее неуверенность, он подвинулся к ней ближе и принялся выстраивать их руки в правильное положение. Все происходящее представлялось Анне карикатурным - в своем ужасе - абсурдом Сальвадора Дали, в котором деформированные конечности переплетались и врастали друг в друга.
Он же, сосредоточенно, словно решая какое-то квантовое уравнение, выстраивал мизансцену, уделяя особое внимание подробностям:
- Вот так... Еще чуть поверни локоток... Ага! Вот и замечательно! - в конце концов, удовлетворившись, почти пропел он.