Бездонный океан небытия затопил пространство и душу. Не существовало в мире ничего хоть чуточку важного, чему стоило уделять внимание. Да и сам Мир, в той глубине, куда затянуло Анну, вряд ли существовал. Мир представлялся надуманным произведением Великого Сумасшедшего Мыслителя, - разве не так? Разве Слово, которое было вначале, способно породить хоть что-то кроме боли? Физической и эмоциональной боли, сопровождающей человечество от колыбели до могилы.
Сколько продолжался этот бред - невозможно было оценить. И нельзя было предсказать, чем закончиться для Анны это путешествие в во вселенную страшных грез. Иногда ей хотелось вцепиться зубами в вены на руке и поскорее завершить свою главу. Если бы в тот момент нашлись физические силы, возможно, так и все и произошло бы. В ее воображении господствовал огромный волк, угодивший лапой в капкан. Он рвался и выл, заставляя Анну холодеть от ужаса. Потом затих, и, сосредоточенно, без единого звука, грыз себе лапу, пытаясь освободиться. Мелькала оскаленная пасть, невероятно длинные клыки рвали плоть по живому, кровавые брызги мелькали в воздухе, падая горячими каплями Анне на ноги. Наверно это отвратительное ощущение чужой, пахнущей железом, крови и привело ее в сознание.
Оказалось - жизнь продолжается, несмотря ни на что: у нее начались месячные. А это значит, что субъективные внутренние часы сбились. Прошло гораздо больше, представлявшихся ей, пяти дней, с тех пор, как она оказалась в плену. Сколько точно - вычислить было невозможно: постоянный стресс мог сдвинуть график непредсказуемо.
Незамысловатые женские проблемы как-то исподволь заставили мозг функционировать более-менее здраво. Анна начала потихоньку шевелиться и приводить себя в порядок, насколько это получалось. Монстр не появлялся - видимо, сексуальное разочарование ударило по нему крепко. Свет перестал гаспуть и горел постоянно. Суточный ритм невозможно было определить: непрекращающийся длинный-длинный день царил в серой бетонной камере, лишая всякой надежды.
Анна спала, просыпалась, занималась гигиеной. Постепенно подъедала остатки продуктов, сохранившихся с последнего застолья.
Чтобы не сойти с ума, она вспоминала прочитанные книги, часто домысливая ответвления и продолжения любимых сюжетов. Одно время подумывала всерьез заняться физическими упражнениями, и, даже, приступила к ним, но быстро таявший запас пищи заставил беречь силы и прекратить тратить энергию.
И, конечно, она не могла не корить себя за неудавшуюся попытку освобождения. Десятки раз Анна в мыслях возвращалась к подробностям случившегося, выискивая и находя ошибки - истинные и мнимые. Каждый жест, каждое слово были разобраны по стоп-кадрам, прокручены в замедленном просмотре и положены на чашу весов ее вины. Может, не стоило быть такой неуступчивой? Подчиниться, и тогда он, видя ее покорность, освободил бы от оков? Свобода передвижений всегда предполагает лучший шанс на спасение.
Подобные дежавю периодически вгоняли в прострацию, в которой время опять растягивалось до бесконечности, а мозг кипел от бессилия что-либо изменить.
В душе Анны поселился страх - остаться в этих стенах навечно: десять, двадцать, тридцать лет, - непредставимо долго. Она отдала бы все что угодно, чтобы выйти наружу. Она начала по-настоящему понимать выражение « Отдать все что угодно...» Раньше - там, в ее прошлой жизни - Анна даже не догадывалась, насколько буквально можно такое трактовать: отдать все что угодно в ситуации полной безнадеги. Волк, отгрызающий себе лапу, - вот начало подобной шкалы, а конец ее - теряется в смертельных сумерках отказа от человеческого облика. В моральной деградации, которая сродни каннибализму. Думать об этом было жутко и невозможно, но не думать - означало сдаться.
Сдаваться, проигрывать - Анна не собиралась. Во всяком случае, прежде чем сотрет монстра с лица земли. Оставлять его жить - непозволительная роскошь. Понимание пришло к Анне не вдруг. Нормы морали, заложенные с детства, поначалу противились даже понятию «убийство». Само слово «убить» - применительно к собственным действиям - казалось ей кощунственным, необратимо чужеродным и невозможным.
Но, размышляя о природе своей слабости, случившейся в критически важный момент, Анна сначала подумала: «Будь я мужчиной, наверняка не промахнулась бы», а потом ее мысли потекли немножко в другом направлении: «В чем разница, между мужчиной и женщиной?».
Кроме физических различий, лежащих на поверхности, существовали еще: мужская и женская логика. Мужской и женский менталитет. Анне казалось, что проникнув в тайну мужского менталитета, она обретет целеустремленность и жесткость. Способность преодолевать любые преграды.