И все же, уцепившись за кончик клубка, Анна постепенно вытягивала логику произошедшего.
В возможность террористического акта она не верила. Политикой Анна интересовалась мало, ни в каких партиях и коалициях не состояла, звездой кино или прессы не являлась. Следовательно, как заложник ценности не имела. Финансовой ценности она тоже не имела. Родители - обыкновенные пенсионеры - надеяться получить с них богатый выкуп - это из разряда дилетантский фантазий. Единственным вменяемым вариантом оставался маньяк. Сумасшедший.
Наибольшая вероятность.
Но защитный механизм психики не позволял ей вдумываться в подробности - проблема воспринималась как нечто неделимое целое - на интуитивном уровне. Скорее всего, попробуй Анна поразмышлять над подоплекой и подробностями - с ней бы снова случилась истерика, а потом забытье. Но охранная система выработанная множеством поколений эволюции сбоя не дала.
Будучи не в состоянии думать об угрозе, Анна погрузилась в грезах о спасении. Почему-то она была уверена, что самой ей спастись не удастся. Эверест прочитанных книг, тысячи супергероев заполонивших литературу и кинотеатры, предлагали миллионы разнообразных путей спасения, которые в запуганном мозге превращались в единственный хеппи-энд: появлялся «рыцарь без страхи и упрека» и в самый кульминационный и трагический момент спасал Анну от бесчестия.
Совершеннейший идиотизм. Инфантильность, если подумать. И Анна прекрасно это понимала, в глубине души. Но отказаться от шаблонного сценарии недоставало никаких сил. Причем самое дурацкое, но что очень сильно ее тревожило - в своих фантазийных далях она не могла разглядеть лицо спасителя. Казалось еще вот-вот, еще одно напряжение, еще одна попытка, и она увидит желанные черты...
Плавно проваливаясь в сюжет, Анна погрузилась в какой-то апокалипсический сон-бред о конце цивилизации, глобальной ядерной войне, и армиях зомби, от которых ее спасал рыцарь с туманом вместо лица, зачем-то замуровав Анну в пещере и посадив на цепь...
2.
Режущий свет, проникший через опухшие веки, неожиданно разбудил Анну. Некоторое время она ничего не могла сообразить, но потом накатившийся ужас понимания прошел волной через все тело. С трудом разлепив глаза, Анна долго щурилась на электрическую лампу на потолке, привыкая к неожиданно яркому освещению.
От страха она не вполне разглядела подробности - лишь общую картину давящей серости и пустоты. Вся ее сущность обратилась в точку ожидания. Все мысли чувства заморозились в предчувствии неприятностей. Нет - НЕПРИЯТНОСТЕЙ! Большие, огромные буквы пульсировали перед глазами и в голове, отдаваясь постыдным эхом в мочевой пузырь и сфинктер. Легкие, захлебываясь, непроизвольно начали сокращаться, выжимая из себя звуки то ли мычания, то ли стона.
Анну крупно трясло, она даже не сообразила, когда успела забиться в угол, подтянув колени к груди и подняв согнутые руки перед собой в защитном жесте. Дрожь была настолько сильной, что через тонкую материю блузки шершавая штукатурка стены оставляла царапины на спине. Анна чувствовала содранную кожу, но не ощутила боли. Параллельная фоновая мысль утверждала, что это невозможно - она всегда боялась боли и травм - но так было.
Закрыв глаза, тело часто дергалось от страха, время бесконечно растянулось, потом растянулось еще немного, хотя казалось что дальше уже некуда.
Время застыло. Ничего не происходило.
Тело замедлило дикий свинг, конвульсии становились все реже и реже, и, в конце концов, стабилизировались: примерно пара дерганий в минуту. Сознание Анны вернулось из небытия обратно в тело. Анна решилась открыть глаза. Необычный белый свет заливал комнату три на четыре. Сквозь пальцы, прижатые к глазам, ей удалось разглядеть большую спиральную энергосберегающую лампу.
Ничего не происходило. В помещении никто не появился. Массивная, явно металлическая дверь, покрашенная коричневой краской, не открылась. Никаких звуков, никаких шагов. Ничего.
Тело затихло, прекратив непроизвольные трепыхания. Книжная мудрость, усвоенная Анной лишь теоретически, подтверждалась: ничто не может продолжаться вечно. Человек - такая скотина, что постепенно привыкает ко всему.
Поднятые высоко руки отяжелели, Анна обняла колени и прижалась к джинсам подбородком, непроизвольно пытаясь уменьшиться в размере. Минуты медленно перетекали одна в другую. Замерев, Анна разглядывала комнату: серая штукатурка стен, серый бетон пола и потолка. Справа от входной двери, в дальнем углу длинной стены - матрас веселой расцветки с хаотическим узором, впрочем, сейчас не вызывавший ни крупицы веселости. У другой длинной стены, почти напротив Анны находился напольный унитаз - чаша Генуя -вмонтированная в бетон. В метре над унитазом - торчащий из штукатурки простой одинарный латунный кран. Больше в комнате ничего не было. Гладкая металлическая дверь без ручки, с круглым замочным отверстием. Дверное полотно плотно прилегает краями к стене,