— Это мой самый легкий заказ…
========== Часть 5 ==========
Он кинул эту фразу легко и сухо, а я отказывалась верить, по-детски глупо надеясь, что все мои догадки окажутся лишь вымыслом, моим вымыслом, необоснованным и неподтвержденным фактами, хотя факты — вот они, налицо, кружатся вокруг меня, отражаясь в его глазах, пристально следящих за моей реакцией. Наверное, такая надежда присуща всем людям, когда они боятся верить в происходящее, когда они хотят думать, что всё это неправда, когда они хотят спрятаться от реальности и не видеть очевидного, когда они не желают чувствовать страха, боли, отчаянья. Когда они предпочитают закрыть глаза, чем видеть пропасть под своими ногами.
Я тоже хотела закрыть глаза, но не могла оторвать взгляда от его пальцев, ласкающих плотную желтую бумагу. Меня раздражала его медлительность, будто он специально дразнил меня, издевался, наслаждался своей властью, но напротив, он скорее выжидал, что-то обдумывал, на что-то решался, но никак не ловил кайф от своего положения.
— Как ты думаешь, почему?.. — его пальцы на мгновение скрылись в нутре конверта, и на стол полетела фотокарточка, на которой красовалась я, выходящая из магазина и смотрящая по сторонам. Это было недели две назад, когда мои волосы ещё были ярко-рыжего цвета и не такие длинные, как сейчас. Это было четырнадцать дней назад, когда я только вернулась с Лондона. Это было триста тридцать шесть часов назад, когда я вновь решила начать новую жизнь, после чего перекрасила волосы, пересмотрела свой гардероб и даже сменила машину.
Я не знала, что ответить, и лишь пожала плечами, вдруг почувствовав дикую усталость. Рассматривала себя на снимке, одновременно знакомую, но совершенно другую, а потом просто легла корпусом на стойку, подложив под голову руку и уставившись в пустую белоснежную стену.
Я, на удивление, была совершенно спокойна, отчего-то точно зная, что он не пустит пулю в мой затылок, не поступит как трус, не убьёт исподтишка.
— Который сейчас час?
— Три часа ночи. — Вновь зашуршал конверт, и мистер сама привлекательность затих, изредка переворачивая бумаги, по-видимому содержащие информацию об объекте, или как это у них называется? Жертве? В общем, обо мне. Даже интересно, как много он узнает из этого досье, как много деталей там прописано: быть может, мой распорядок дня, которого на самом деле нет совершенно, быть может, мои привычки, мои связи, мои увлечения, мои счета и отношение к религии.
Как глубоко изучают объект, прежде чем пустить его в расход?
— Ты поэтому назвал меня дорогой? Потому что тебе хорошо заплатили за мою смерть? — не то чтобы мне хотелось говорить об этом, но вдруг стало интересно, для чего вообще нужна была эта комедия, раз он уже знал, что лежит в конверте. Как, впрочем, и тот незнакомец, который принёс его.
— Нет, хотя второй твой вопрос близок к истине. Тейт не должен знать, каким образом ты оказалась в моём доме, пусть лучше думает, что ты моя девушка. — Странно, но только сейчас я заметила одну маленькую закономерность: голос незнакомца был всегда одной тональности, без резких скачков и звуковых перепадов — спокойный и размеренный, с легкой, едва уловимой хрипотцой. Наверное, таким голосом владеют люди, которые точно уверены в том, что их всегда услышат, даже без повышения интонации.
Чёртов мудак мог бы быть менее идеальным, но даже его голос располагал к себе.
— Разве он не знает, что в конверте?
— Нет, считай его почтальоном, он не может вскрывать конверты.
— То есть чисто теоретически его имя тоже может оказаться в нём? — я наконец отвлеклась от рассматривания скучной стены и, сложив под подбородком обе руки, начала пялиться на незнакомца, который в свою очередь пялился на меня, а не на бумаги в своих руках. Всего лишь несколько листов, заключённых в опять же желтую бумажную папку.
Кто-то помешан на жёлтом, и это очевидно.
А информации обо мне было не так уж много.
— Чисто теоретически… может, — он кивнул, внезапно отбросив бумаги в сторону и заменив их на бутылку. Сделал один большой глоток, в то время как я наблюдала за его двигающимся кадыком, а потом протянул её мне, наверняка рассматривая меня как отличного одноразового собутыльника, а заодно какого-никакого собеседника, который никому ничего не расскажет. Никогда. Вообще никогда.
Тянуть не имело смысла, но я цеплялась за каждую секунду, чувствуя, что каждая последующая может стать итоговой для меня.
— Значит, этот Тейт знает код от лифта?
— Да, но только в тот день, когда приносит мне заказ. Я меняю комбинацию цифр каждый день.
— Ты шизофреник, — я опять пожала плечами, так и не приняв предложение выпить. В памяти всплывало воспоминание о последней пьянке, после которой я уснула в квартире убийцы, таким образом приговорив себя к смерти. Ведь если бы я воспользовалась его добротой сразу, то не попала бы в такую передрягу. Если только через дня два, когда он нашёл бы меня и убил из снайперской винтовки. Легко и просто, когда я даже не подозревала бы, что в меня выпущена пуля двенадцатого калибра.
— Это называется осторожность.
— А как называется твоё ранение? Если не секрет, — я не хотела его поддеть и даже не думала плеваться сарказмом, но раз уж он такой умный и осторожный, то как мог подставит свой бок под пулю?
— А это самоуверенностью.
Ну, значит, он не столько и идеален — это радовало, как и то, что мы болтали уже минут пятнадцать — пятнадцать минут плюсом к моей жизни.
— Ещё один вопрос, мистер убийца, — на этой фразе он чуть нахмурился, но взгляда не отвёл и, как и стоило предположить, нисколько не смутился. — Как так получилось, что ты сел в машину именно ко мне, своей будущей жертве?
— Удача.
— Не моя, к сожалению, — мне вдруг стало отчаянно тоскливо и я перестала играть в гляделки, опустив взгляд на свою фотографию. А ведь я даже не знала, что за мной следят, что механизм запущен, и смертельная машина “заказчик — наёмный убийца — жертва” пришла в движение. Я вообще не знала, что такое возможно, хотя, если предположить, кем является мой отец… это даже логично.
— Это довольно любопытно, — он заговорил первым, отвлекая меня от мрачных мыслей и вновь перетягивая моё внимание на себя. Фотография лежала между нами, и он смотрел то на неё, то на меня.
Бутылка наконец заняла почётное место рядом с пустым стаканом, а незнакомец оперся подбородком о сцепленные под ним пальцы. В воздухе витал его, и только его аромат, впитавшийся в мою кожу на шее и наверняка исходящий и от него тоже.
Блядь, даже запах его парфюма не оставлял меня равнодушной, потому что был чертовски приятным, подходящим своему обладателю как никакой другой.
— Что любопытно?
— Мне никогда не доводилось так близко общаться с будущей жертвой, но, если честно, я представлял себе несколько иначе её поведение. Ты не умоляешь меня передумать, не обещаешь хорошо заплатить, ты даже не интересуешься, кто заказал тебя и на кого я работаю. Тебе совершенно похер?
— Не знаю. Наверное. То есть, есть ли в этом смысл? Ты не похож на того, кто проявляет милосердие. — Он не перебивал меня, а мне нечего было бояться. — И зачем мне знать, кто заказал меня? Не думаю, что от этого мне станет легче умирать. Я знаю, кто мой отец, и знаю, какие последствия может нести его род деятельности. Я не тупая, мистер сама привлекательность.
— Мистер сама привлекательность? — в его голосе сквозило удивление, но лицо оставалось непроницаемо серьёзным, бледным и на самом деле привлекательным, либо у меня напрочь отсутствовал вкус.
— Я не знаю твоего имени.
— Николас.
— Ты грек?
— Ты индианка?
— Один ноль в твою пользу, Николас.