Кайли улыбнулась. Нет, это Лукас был потрясающим. Он рисковал своей жизнью, что бы спасти ее от Марио и Реда, и она никогда этого не забудет.
— Серьезно, Кайли, если это та пара, которую я видел несколько минут назад, то они просто пожилые люди. Думаю, сможешь одолеть их двоих с обеими руками, связанными за спиной.
— Я не напугана в этом смысле. Просто… — она закрыла глаза, не зная как объяснить то, что сама не до конца понимала.
Потом, слова пришли сами:
— Что я им скажу? «Я знаю, вы никогда не говорили моему отцу, что он был усыновлен, но он узнал об этом после своей смерти. И он пришел увидеть меня. Ах, да, он не был человеком. Так что, могли бы вы сказать мне, кто его настоящие родители? Так я смогу выяснить, что я.»
Он, должно быть, услышал тоску в ее голосе, потому что улыбка была стерта с лица.
— Ты найдешь способ.
— Ага, — хотела бы она разделять его уверенность. Зная, что нужно торопиться, она зашагала. Тепло от его присутствия смягчало страх, пока они поднимались по ступеням.
Он остановился у двери и провел ладонью по ее руке:
— Хочешь, что бы я пошел с тобой?
Девушка почти сказала ему «да», но это была та вещь, которую она должна была сделать сама.
Ей послышались голоса, и она оглянулась на дверь. Ну, не оставят же её одну, в самом деле?
Холидей, руководитель лагеря, ждала внутри, готовая оказать моральную поддержку и утешение. Как правило, Кайли возражала, когда ее чувствами манипулировали, но этот случай возможно был исключением.
— Спасибо, но я уверена, что там Холидей.
Он кивнул. Его взгляд опустился к ее устам, а губы оказались в опасной близости от ее губ. Но прежде чем его рот заклеймил ее уста в поцелуе, этот пронизывающе ледяной холод, который исходит от мертвых, обрушился на нее. Она прижала два пальца к его губам. Целоваться она предпочитала без зрителей — даже если они с другой стороны.
Или, может быть, это не было только из-за зрителей. Была ли она полностью готова отдать себя для его поцелуев? Это был хороший вопрос, нуждающийся в ответе. Но эта проблема не на данный момент. Сейчас у нее есть Брайтены, как раз о них стоит волноваться.
— Я должна идти, — она указала на дверь. Холод захлестнул ее снова. Ладно, у нее есть Брайтены и призраки, чтобы волноваться.
Разочарование мелькнуло в глазах Лукаса. Затем он поежился и оглянулся, как будто почувствовал, что они не одни.
— Удачи, — он колебался, а затем ушел.
Она смотрела, как он уходит, оглядываясь в поисках духа. Мурашки танцевали по коже спины. Способность видеть призраков служила первым признаком того, что она не была нормальной.
— Может это немного подождать? — прошептала она.
Облако конденсации появилось рядом с белым креслом-качалкой на краю крыльца. Духу явно не хватало мощности или знаний, чтобы завершить проявление. Но этого было достаточно, чтобы заставить кресло качаться. Скрип дерева о дерево звучал, как в доме с привидениями… чем это и являлось.
Она ждала, думая, что это дух женщины, который появился сегодня утром в машине ее матери, когда они ехали мимо Падшего Кладбища по дороге в лагерь. Кто она? Что ей нужно от Кайли? Никогда не было простых ответов при работе с призраками.
— Сейчас не самое лучшее время, — не то чтобы эти слова приносили пользу. Духи верили в политику открытых дверей.
Мазок тумана принял больше формы, и грудь Кайли увеличилась волнением.
Это не та женщина, которую она видела ранее.
— Даниэль? — Кайли потянулась. Кончики ее пальцев коснулись ледяного тумана, в его привычной форме. Сильные эмоции — смесь любви и сожаления — пронзили ее руку. Она одернула ладонь, но слезы наполнили ее глаза.
— Даниэль? — Она почти назвала его папой. Но это все еще было неловко. Девушка смотрела, как он изо всех сил пытался проявиться.
Однажды он объяснил, что его время пребывания на земле было ограничено. От осознания того, насколько их время являлось ограниченным, слезы комом застряли в горле. Чувство потери увеличилось, видя, насколько появление трудно было для него. Даниэль хотел быть с ней, когда она встретится с его родителями. И она в нем нуждалась, хотела, что бы он больше рассказал ей о Брайтенах, и еще больше желая, что бы он никогда не умирал.
— Нет, — одно оживленно сказанное слово звучало настоятельно.
— Нет, что? — Он не ответил или не мог этого сделать. — Нет, мне не следует спрашивать их о твоих настоящих родителях? Но я должна, Даниэль, это единственный шанс когда-нибудь узнать правду.
— Это не… — его голос оборвался.