Но не только она одна стала жертвой свершившегося переворота. Проходя через главный зал, Изольда заметила Магду с мокрыми от слез глазами. Отчего плакала девушка? Может, ее обидели эти гнусные вояки? Или она оплакивала смерть своего возлюбленного, Джорджа, кажется, так его звали. У остальных слуг, изредка попадавшихся на пути, лица были опечалены и мрачны. Впрочем, их тревогу можно было понять: никто не знал, что их всех ждет в недалеком будущем.
Внезапно Изольда поняла: в замке она единственная из семьи Фицхью – и сразу ощутила тяжкое бремя ответственности на плечах. Как бы поступил ее отец в сложившейся ситуации? Впрочем, нет. Не стоило брать в качестве примера для подражания отца. Он был воином, мыслил и действовал как боец. Перед глазами Изольды тут же возник образ ее матери, Джослин Фицхью. Как бы она поступила, оказавшись на месте Изольды? Наверное, прежде всего дала бы знак, что замок захвачен и его обитателям срочно нужна помощь.
Изольда расправила плечи. Да, она во что бы то ни стало должна известить родителей о случившемся. Девушка окинула зал внимательным взглядом. Надо было действовать быстро, но соблюдая осторожность. Дворецкого Одо не было видно на привычном месте, вместо него там, поглубже забившись в тень, сидел Тилло. Склонив голову на руки, он как будто молился. Трое незнакомых вооруженных людей охраняли двери. Изольда не моргнув глазом встретила их наглые взгляды и презрительно повела плечом.
Нет, им не сломить ее, а сама она точно не поддастся диктату.
Рис схватил задумавшуюся Изольду под локоть и подтолкнул к лестнице, ведущей вниз.
– Где Одо? – спросила Изольда, когда они очутились в мрачных и холодных подвальных помещениях замка. – Он не военный человек, так почему его нет на обычном месте?
– Я не нуждаюсь в его услугах, – просто объяснил Рис. – А где Ньюлин?
– Откуда же я знаю?
В подземелье они остановились возле тяжелых, окованных железом ворот, за ними находились две клетушки-камеры. Ворота со скрипом отворились, и Изольда увидела темные фигуры сидевших или лежавших людей, кое-кто из них встал, услышав, что к ним идут. Но тут какой-то человек бросился к ней навстречу – это был Осборн. Он просунул руки сквозь прутья решетки и с радостью обхватил руки Изольды.
– Как ты, дитя? – тихо спросил он, но под низкими сводами темницы его слова прозвучали как погребальный звон. – Они не обидели тебя, Изольда?
Нежность и забота звучали в его словах. Она поняла, что он хотел сказать, но притворилась, что у нее все хорошо.
– Не беспокойся за меня, я цела и невредима, – как можно тверже ответила она.
– До нее пальцем никто не дотронется, – вмешался Рис, – если только все вы будете вести себя смирно и выполнять мои приказы.
Осборн метнул на него недоверчивый взгляд из-под косматых бровей и усмехнулся:
– Надеюсь, это и тебя тоже касается? Ты не будешь лапать ее своими ручищами?
Изольда круто обернулась к Рису:
– Ты Не имеешь права держать их здесь.
– Отчего же?
– Но в такой тесноте невозможно находиться.
– Они вольны покинуть темницу, как только присягнут на верность новому лорду Роузклиффа.
– Тебе, что ли? Не смеши. Ты никогда не станешь настоящим хозяином Роузклиффа.
– Чем же я хуже других? – с издевкой ответил он и, повернувшись к Осборну, бросил: – Ну что, убедился? Она жива и здорова. – Рис махнул рукой своим товарищам: – Отведите ее в общий зал и посадите за мой стол. Я скоро присоединюсь к тебе, – сказал он Изольде.
– Отпустите меня! – кричала она, пытаясь вырваться из рук стражей, но ее безжалостно поволокли наверх.
Осборн и Рис смотрели друг на друга ненавидящими глазами. Возбужденные криками Изольды, узники начали приподниматься. Одни сгрудились за спиной Осборна, другие подошли вплотную к решетке, осыпая ругательствами Риса:
– Сукин сын!
– Валлийский ублюдок!
Осборн поднял вверх руку, и обозленные крики сразу смолкли.
– Как долго ты намерен держать нас в заточении? – спросил он.
Рис осклабился: то, что происходило в подземелье, доставляло ему невыразимое наслаждение.
– Об этом прежде всего надо спросить у отца Изольды.
– Кто-нибудь из местных жителей известит его о случившемся.
– Я учитываю такую возможность.
– Он в Лондоне и там без труда наберет сильное войско.
Рис насмешливо покачал головой:
– Сомневаюсь. Слишком долго ты не был в столице, Осборн. В наши неспокойные времена благородных английских лордов больше всего волнует собственное благополучие, им дорог каждый воин. У них забот полон рот. Новый король не чета старому. Английские бароны боятся, что он железной рукой расправится с их вольностями. Вряд ли кто-нибудь окажет поддержку твоему господину, скорее всего ему придется сражаться со мной в одиночку, без союзников.
– И какую выгоду ты рассчитываешь извлечь из этого? – хмуро спросил Осборн и со злости стукнул кулаком о прут решетки. – Неужели рассчитываешь победить?
– Скажу больше – я уверен в своей победе. До тех пор пока дочь Фицхью в моих руках, я хозяин положения.
Столь откровенная дерзость оскорбила англичан, они опять начали возмущаться и проклинать Риса. Осборн снова поднял руку, призывая всех к спокойствию. Его сверлящий взгляд как будто пытался проникнуть в голову Риса и прочесть его мысли.
– Ты не можешь держать ее все время у себя.
– А что или кто мне может помешать? Я действую точно так же, как и ваш лорд. Он присвоил земли, принадлежащие валлийцам, и заодно стал господином над их женами и дочерьми.
Осборн вне себя от ярости выбросил вперед кулак, целясь в лицо Рису, но тот ловким ударом парировал враждебный выпад.
– Только дотронься до нее, и я убью тебя собственными руками! – прохрипел старый рыцарь.
– В таком случае обещаю тебе, старина, что это случится только тогда, когда она сама этого захочет.
– Да что ты говоришь! – Губы старика злобно искривились. – Ведь я хорошо помню твоего отца, а ты, судя по всему, достойный его отпрыск.
Веселость моментально слетела с Риса.
– Я тоже нередко его вспоминаю. Он был доблестным воином, павшим за свободу своей родины.
– Твой отец вовсе не был героем, – Осборн презрительно сплюнул на пол, – он скорее показал себя трусом и размазней, который…
Рис, вне себя от гнева, выхватил меч, и Осборн отшатнулся от решетки назад вместе с другими узниками.
– Заткнись, или, клянусь небом, я отрежу твой поганый язык! – прорычал Рис.
В подземелье стало устрашающе тихо. Пленники со страхом смотрели на взбешенного валлийца и на его обнаженный меч.
Рис вдруг опомнился. Ему стало до боли обидно: он только что совершил непростительный промах. Разозлившись, невольно показал Осборну свое слабое место, даже рану, которая не зажила до сих пор, хотя прошло уже столько лет. Его отец, бесспорно, был отважным воином, он до последнего сражался с англичанами и умер на поле битвы. Но дело в том, что он был не только храбрым, но и очень злобным. Грубый и жестокий, он был беспощаден ко всем, кто был слабее его, кто зависел от него, в том числе к жене и сыну.
Хотя Рис очень смутно помнил отца, тем не менее его побои запомнил на всю жизнь. Но отец боролся против английских захватчиков. Когда все уже сложили оружие, Рис поклялся на могиле отца, что будет сражаться с англичанами до последнего дыхания.
Дрожащими руками он вложил меч в ножны, стараясь выглядеть спокойным.
– Впредь не распускай язык, мое терпение не беспредельно. Я совсем не хочу проливать кровь, но могу и забыть о своих благих намерениях.
Рис торопливо покинул подземелье, раздосадованный неожиданной стычкой. Он впервые серьезно задумался о том бремени, которое взвалил на свои плечи. Сумеет ли он довести начатое до конца?