– Ты забываешь о таком пустяке, как ненависть. А Рис ненавидит меня и еще больше Джаспера. Он презирает всех англичан. Боже, какого я свалял дурака, воспитав его как рыцаря! Это лишь увеличило его заносчивость и гордость. А теперь у него в руках Изольда.
Рэнд выругался от души. Подойдя к конюшне, он тут же начал отдавать многочисленные приказания, не оставлявшие сомнений в том, что он собирается уезжать.
– Когда мы отправимся в путь? – спросила Джослин.
Рэнд бросил на нее мрачный взгляд:
– Джаспер и я – немедленно. Ты, Ронуэн и дети поедете в Бэлвинн. Вас будет охранять Гэвин, он уже достаточно взрослый.
– Я еду в Роузклифф вместе с тобой.
Мышца судорожно дернулась на щеке Рэнда. Он тяжело вздохнул. А затем сказал:
– Мы помчимся очень быстро, Джослин, такая скачка будет не по силам тебе, тем более детям.
Она обвила его шею руками и, глядя прямо в глаза, прошептала:
– Обещаю тебе, Рэнд, я не буду помехой в пути. Кроме того, ни я, ни Ронуэн ни за что не оставим своих мужей один на один с бедой. Решено, мы едем вместе с вами.
Довольная улыбка на мгновение стерла мрачную озабоченность на лице Рэнда.
– Ну что ж, раз ты так твердо решила… Твое валлийское упрямство порой бывает очень кстати.
Он с чувством поцеловал жену в щеку.
– Однако упрямство Риса, напротив, оказалось весьма некстати.
Рэнд внезапно отстранился от жены:
– Только не вздумай защищать этого неблагодарного мерзавца. Если ты едешь с нами лишь по этой причине, тогда лучше оставайся в Лондоне.
Джослин тут же вспылила:
– Я еду с тобой. Надо спасать мой дом и мою дочь.
Рэнд окинул ее долгим сомневающимся взглядом.
– Ладно, не будем тратить время попусту. Надо собираться в дорогу и отправляться как можно быстрее.
«Да, надо ехать, – горько подумала Джослин. – Кто знает, что нас там ждет? Наша дочь в руках дикого и свирепого валлийца, не знающего, судя по рассказам о нем, что такое жалость».
Глава 17
Изольде была ненавистна ее картина. Несмотря на то что работа была закончена, она все равно пробиралась в спальню и подолгу стояла там, рассматривая дракона с раскрытой пастью и поверженного и тем не менее сражающегося, не сломленного духом волка.
Ей было радостно и в то же время горько сознавать, что это ее самая лучшая картина. Скоро она уничтожит ее и нарисует другую, возможно, даже еще лучше. Она поежилась от мысли, что еще раньше начнется не придуманная, а самая настоящая борьба между волком и драконом, когда отец и ее дядя прибудут под стены замка. Кто знает, может быть, потом она не раз пожалеет о прошедшей неделе, проведенной за таким мирным занятием, как живопись. Роузклифф с его неприступными стенами будет сопротивляться не врагам, а своему хозяину, который выстроил его собственноручно и с такой любовью.
Изольда стояла, задумавшись, обхватив себя скрещенными руками. Одна безумная ночь страсти – и вот она уже не знает, как ей быть. Сложившееся положение дел казалось ей очень опасным, как для ее отца, так и для… Риса. Девушка горько рассмеялась: она волнуется за него, за врага, которого должна ненавидеть всем сердцем. Однако за последние дни она сумела разглядеть за маской чудовища и предателя немало положительных качеств. Подчиненные любили его, он был справедлив и честен, не мстил разбитым англичанам, а лишь выслал их прочь. Он не грабил захваченный замок, напротив, старался поддерживать в нем прежний порядок и даже, пусть только на словах, хотел сделать его еще лучше, богаче и красивее.
Не менее, если не более важным для нее оказалось и то, что он не заставлял ее силой лечь с собой в постель. К тому же запретил подчиненным безобразничать, и женская прислуга в замке перестала бояться насилия со стороны новых хозяев.
Что она могла сделать с таким человеком, как он? Какое могла оказать на него влияние?
Она вспомнила предложение Тилли – устроить побег. Впрочем, они больше не разговаривали на эту тему, поскольку погода настолько испортилась, что всякие мысли об этом пришлось отложить. Однако Изольда почти каждый день думала о необходимости покинуть замок, и все больше побег представлялся ей единственным средством примирить обе враждующие стороны. Она понимала, как нелегко будет отцу и Рису хоть о чем-то договориться между собой, но у нее как у пленницы вообще не оставалось никаких шансов добиться их примирения.
– Что я вижу? Ты опять находишься в моей спальне?
За ее спиной раздался столь хорошо знакомый голос. Она вздрогнула и обернулась: Рис стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку, в самой небрежной позе. От волнения или от страха она невольно потупилась.
Он взглянул на стену, затем снова перевел на нее взгляд, в котором ясно читалась самодовольная усмешка.
– Все никак не насладишься своей работой? Впрочем, как знать, может, здесь скрывается нечто другое, а?
И он недвусмысленно показал глазами на кровать.
Румянец залил ее лицо. В последнее время он не упоминал о часах, проведенных с ней на этой кровати. Изольда даже начала думать, что он забыл о той безумной ночи. Как ни странно, но само предположение о подобной забывчивости вызывало у нее по меньшей мере недоумение. То, что произошло между ними, настолько врезалось в память Изольды, что ее переживания до сих пор не утратили яркости и отчетливости, пожалуй, они стали даже более острыми и соблазнительными. Почти каждую ночь в ее памяти возникали то его поцелуи, то его ласки: волнующие подробности их любовного акта будоражили и волновали Изольду, не давая ей спокойно спать.
Но даже днем ее порой охватывали сладостные видения, а сейчас, когда на нее так горячо, так настойчиво взирали его черные блестящие глаза, у Изольды все поплыло перед глазами. Горячие качающиеся волны воспоминаний хлынули на нее, затопляя сознание…
Почему сегодня он смотрит на нее таким пожирающим взглядом? Ведь на протяжении последних дней он почти не обращал на нее внимания, а когда смотрел на нее, что случалось довольно редко, то отдавал какое-нибудь малозначительное указание: принести блюдо, подать кубок с вином, почистить одежду…
Изольда сжала зубы от внутреннего напряжения и повернулась к нему лицом.
– Ты такой же грубиян, как и твой Дэфидд, Что тут удивительного? Я навожу порядок в твоей спальне, как ты сам велел. Соскребаю пятна воска.
Она взглянула на Риса, его мощная фигура закрывала почти весь дверной проем, не позволяя ей выйти.
– Пропусти меня. Или от нечего делать ты решил покорить меня своими вульгарными манерами? – насмешливо бросила она.
Он с силой оттолкнулся от дверного косяка и сделал несколько шагов навстречу. Изольда сама была виновата, ее вызывающие слова подействовали на Риса как удар хлыста. Почему она не может сдерживать свой характер? Зачем она намеренно злит его? Она попятилась от него, пока не уперлась в широкую кровать.
– Может, мне стоит уложить тебя на кровать? Наверное, тебе этого хочется?
И с этими словами он обнял ее за плечи и легко, очень легко подтолкнул вниз. Изольда уперлась, стараясь сохранить равновесие и не упасть на постель.
– Ты уверена, что мое присутствие тебе не по душе? – вкрадчиво произнес он.
Рис опять толкнул ее, и, для того чтобы удержаться на ногах, Изольде пришлось схватиться за его куртку.
– Прекрати немедленно! Отпусти меня! – как можно тверже сказала она, но ее голос прозвучал робко и неуверенно.
– Да?! И кто же заставит меня выполнить твое указание?
Действительно, кто? Мысли заметались в голове растерявшейся Изольды.
– Ты… ты не посмеешь меня изнасиловать, – с отчаянием заметила она. – Ты же сам говорил, что тебе это не нужно.
– Конечно, нет. У меня и в мыслях не было ничего подобного. Зачем такие крайности, ведь можно обольстить, соблазнить… Это совсем другое дело. Мне ведь известно, что ты нисколько не против моих ласк. Тебе самой они нравятся.
Внезапно Рис вместо того, чтобы оттолкнуть, привлек ее к себе. Их обоюдные усилия привели к неожиданному результату: она против своей воли прижалась к нему всем телом. От подобной близости огонь пробежал по коже Изольды.