Слова Тилло не были лишены смысла, более того, они были полны благоразумия, но Рис прислушивался не столько к нему, сколько к внутреннему голосу, никак не хотевшему отпускать Изольду.
– Она – моя пленница. С какой стати я должен так просто освободить ее?
– А мне кажется, тут скрывается другая причина.
Рис огрызнулся:
– Я никому не обязан давать объяснения. Раз я держу ее в замке, значит, у меня есть на то веские основания.
– Вполне вероятно, что я уйду отсюда, – вздохнул Тилло. – Мне хочется провести остаток жизни в спокойном мирном месте, а Роузклифф, похоже, таким никогда не будет.
Терпение Риса лопнуло, и он взорвался от негодования:
– Если тебе здесь не нравится, убирайся. Я никого не держу.
Тилло взглянул на рассердившегося Риса и тихо обронил:
– Позволь ей уйти вместе со мной.
– Ни за что! – возразил Рис, причем настолько запальчиво, что сам удивился своей горячности.
Тилло ничего не ответил, лишь мрачно запахнулся в плащ, поглубже надвинул капюшон так, что из-под него только торчал кончик его носа.
– Ладно, ступай отдыхать. Нам незачем ссориться. Какой в этом прок? Не волнуйся. Скоро сюда примчатся братья Фицхью, но я их одолею, и потом ты можешь здесь жить в мире и покое.
Морщинистое лицо Тилло выражало заботу, печаль и сомнение.
– Пожалуй, уже слишком поздно. Слишком поздно, – пробормотал он себе под нос и тяжелой старческой походкой направился к выходу. Скрипнула отворяемая дверь, холодный ветерок с улицы пронеся по каменным плитам, но тут двери закрылись и старик исчез. Озноб то ли от ворвавшегося ветра, то ли от странных слов Тилло тонким ручейком пробежал по спине Риса. «Ничего, справимся», – утешил себя Рис. Он и раньше выходил победителем из куда более сложных передряг, выйдет и на сей раз.
– Разведи огонь, – внезапно бросил он проходившему мимо слуге.
Тот с испуганно-растерянным видом взглянул на господина.
– Здесь, в большом зале, а затем наверху, в моей спальне, – прибавил Рис. И, подумав, добавил: – Ты разведешь огонь только здесь, в зале, а я там, наверху.
Кивком Рис указал на лестницу, ведущую наверх.
Глава 18
Рис ожидал увидеть в спальне полный разгром. Но, к его удивлению, там царил порядок – за одним исключением: от чудесной картины не осталось ничего, она погибла безвозвратно.
Хотя в комнате горела всего лишь одна свеча, но все равно она давала достаточно света, чтобы разглядеть последствия дикой выходки Изольды. Плоды многодневных трудов исчезли всего за несколько минут.
– Черт возьми! – выругался по-валлийски Рис.
С мрачным видом он провел рукой по волосам.
– Что же она натворила?
Слева от себя он заметил какое-то движение. Изольда вдруг вышла из тени и, надменно скрестив руки на груди, уставилась прямо ему в глаза.
– Ну, что скажешь по этому поводу? – язвительно спросила она. – Лично я нахожу все это забавным, а ты?
– Как это понимать? – рявкнул Рис ей в лицо так, что она отшатнулась.
Если бы не огонь в ее глазах, то неизвестно, что он бы сделал. Но чертики в ее взоре заставили его действовать осмотрительнее. Несмотря на сумасбродную выходку, ему не хотелось наказывать ее. Вопреки всему, как это ни странно, Рису хотелось ее утешить и вместе с тем – убить.
– Зачем ты уничтожила картину? – воскликнул он, потрясая руками.
– Она была мне ненавистна.
– Если бы это было так, то вряд ли бы картина получилась столь выразительной и волнующей.
– И ужасной, ты забыл добавить, – усмехнулась она.
Гнев с новой силой охватил Риса. Не отдавая себе отчета, он схватил ее за руки и заговорил, сдерживая голос.
– Ты должна все исправить. Нарисовать все заново.
Она отрицательно замотала головой.
– Ты сделаешь так, как я сказал. В противном случае пеняй на себя.
Услышав угрозу, Изольда нахмурилась, но не пошла на попятный.
– Ой, как страшно! Можешь поступать так, как тебе заблагорассудится. Но потом не обессудь. Думаешь, что ты навеки обосновался в Роузклиффе? Так вот – ты ошибаешься!
– Черт! Черт! Черт! Мне следовало бы выслать тебя вместе с остальными.
– Так почему же ты так не поступил?
Изольда вскрикнула от боли: слишком сильно Рис стиснул ей руки.
– Потому что я хотел…
Рис отпустил ее, но не договорил. Он не собирался признаваться, что специально задержал ее – сначала как бы в роли заложницы. Но теперь она была ему слишком дорога, и он ни за что не хотел расставаться с ней.
– Ты заново нарисуешь картину, – опять сказал Рис, – или горько пожалеешь об этом.
– И не подумаю. Мне уже все равно.
Строптивый характер Изольды, как всегда, оказался сильнее ее благих намерений. Она даже не представляла всех последствий своей дикой, сумасбродной выходки.
Рис покачал головой; он вынужден был признаться, что недооценивал ее.
– Возблагодари Бога, что я не собираюсь выдрать тебя как следует. Любой другой мужчина на моем месте поступил бы именно так, чтобы вразумить тебя.
– Ноты ведь сам хвалился, что ты не «любой»…
Изольда поежилась, но не столько от страха, сколько от злой решимости идти до конца. Она уничтожила картину, она сумеет искоренить свои чувства к Рису и заодно покончить с ним самим, когда отец прискачет к Роузклиффу.
– Это действительно так, – согласился Рис. – Я круглый болван, идиот, тупица, раз позволяю так вести с собой какой-то девчонке. Ступай наверх, в башенку, – наконец сказал он.
– С превеликим удовольствием, – ответила Изольда, но не ушла, а замерла на пороге.
Повинуясь какому-то странному порыву – все-таки она тоже была неравнодушна к нему, – Изольда едва ли не взмолилась:
– Уходи отсюда, Рис, пока не случилось чего-то очень страшного, пока не пролилась кровь.
Какие бы чувства ни питал Рис к Изольде, но, услышав подобную то ли просьбу, то ли угрозу, он насупился:
– За кого ты так боишься? За отца? Или за его брата?
– Да, я боюсь за них, – откровенно призналась она, – но я также волнуюсь и за тебя, Рис.
Она бросилась наверх, в свою спаленку. Рис едва поверил своим ушам. Неужели он не ослышался? Он стоял и размышлял. Почему она это сказала? Что это означало? Волнующие, но приятные мысли крутились в его сознании. Неужели он ей небезразличен? Она, сама не осознавая, вила из него веревки как хотела: когда она сердилась, он хотел ее укротить, когда печалилась – утешить. Но теперь она недвусмысленно дала понять, что опасается за него. Никто до сих пор не переживал за него, Риса. Мать умерла, когда он был совсем маленьким, а об отце вообще не стоило упоминать. И вот теперь Изольда волновалась за него? Но можно ли верить в ее искренность?
Он потер руками лицо, чтобы привести мысли в порядок. Нет, он не попадется на такую удочку: надо быть последним дураком, чтобы поверить ее словам. Рис отвернулся от испачканной стены, от кровати и подошел кокну. Прислонившись горячим лбом к холодному оконному переплету, он принялся нервно постукивать кулаком по подоконнику.
Больше всего его раздражало ожидание. Он готовился к прибытию Фицхью, своих врагов, и собирался встретить их надлежащим образом.
Ждать, ждать и ждать – больше ему ничего не оставалось. Ждать и готовиться – изучать как сильные, так и слабые стороны замка Роузклифф.
Следующие три дня он только тем и занимался, что готовился к встрече недругов. Ни одно помещение, ни один проход не ускользнули от его внимания. Начиная от подъемного механизма моста и до задних ворот замка, включая каменную лестницу, ведущую на морское побережье, – все-все подвергалось тщательному изучению. Он сновал по всему периметру своего владения и только одно место обходил стороной – спаленку в башне. Вместо того чтобы тиранить Изольду, Рис изводил всех обитателей замка придирками, указаниями и распоряжениями.