Внезапно сильный порыв ветра повалил «стакан» со свечой и она погасла. Стало как-то не по себе. Где-то рядом, вверху шелестели от ветра деревья, хотя видно их не было — все окутывала непроницаемая для глаз темнота. Я схватил фонарик, и вскоре слабый свечной огонек осветил наши встревоженные лица.
— Мальчик сказал — страшно, — глухо произносит Вия.
— Он знает, что такое свеча? — заинтересовалась Нина Максимовна.
— Нет, ему лишь известны те слова русского языка, которые в обиходе на Глории.
— А Таня помнит свечу?
— Да, однако и у нее с русским языком существуют полные провалы. Она тоже не помнит тех слов, которые не употребляются на Глории. Она это сама поняла после посещения Земли, и Ториолис дал ей необходимые знания. Но Таня все вспоминает с интересом, а некоторые слова выплывают из памяти сами. Так хлебницу она путала с житницей, пшено с пшеницей. Вызывают трудности и такие понятия, как яблоня и яблоко, угол-уголь-уголок…
— А помнит, что она раньше на Земле занималась живописью, керамикой?..
— Начинает вспоминать. Говорит, что сейчас она выполняет определенные процедуры, и кое-что выплывает из памяти. Однако, если у нее при этом пойдут эмоциональные всплески, то эти занятия с ней прекратят. Потому как подобное напоминает стихийный вал, когда после таких процедур слова вспоминаются одно за одним.
— Это все равно, что иностранный язык изучать, — замечает Амуни.
— Таня говорит, — продолжает Вия, — что процентов сорок забытых слов она вспоминает, другие где-то ищет.
— Каким образом у НИХ там хранят информацию? — спрашивает Нина Максимовна. — У НИХ есть книги, записывающие устройства, компьютеры?..
— Информацию на Глории хранят… — Вия долго молчит, потом по слогам медленно произносит: — в светоперфоиндукторах. При этом используется пьезоэлектричество, — она кивает Амуни, как бы предлагая продолжить.
— Светоперфоиндукторы — это такие четырехугольные пластинки разной толщины по углам и в центре, — напряженно произносит Амуни.
Да, когда касается данных технического характера в иных цивилизациях, то при приеме возникают почти непреодолимые трудности. Мы иногда просто ставим в неловкое положение представителей ВЦ, которые теряются, не зная, как нам объяснить то или иное техническое устройство, аналогов которым на Земле не существует. Но…
— Я вот тут пытаюсь у НИХ выяснить, — после недолгой паузы сказала Вия, — есть ли на Глории люди, у которых сохранилась память о Земле. Оказывается, и такие есть. Это те, которые переселились на Глорию по собственному желанию, вернее, по согласию. Но и они помнят не все слова или их значения, понятия. Им на Глории, говорят, приходится труднее всех. Тане и Свете, например, там создавали искусственные условия, пока они не адаптировались. А тех сразу направляли в поселения. Довольно печальное зрелище, когда люди пытаются восстановить в памяти названия городов на Земле, какие-то другие вещи вспомнить. Это говорит об их слабости духа, узком кругозоре… Таня считает, что это вовсе не свобода. Она видела многое — посещала расположенную на Марсе глорианскую базу… слушайте, предупреждают, что время контакта истекает.
— Они сами ничего не хотят нам сказать? — дрогнувшим голосом спрашивает Нина Максимовна.
— Дети сейчас находятся у наших палаток, — не слыша ее вопроса, говорит Вия, — наблюдают за моей собакой, мальчик даже погладил ее, но все равно боится. Спрашиваю у Ториолиса: ОН ничего не имел бы против посещения Земли Таней? Говорит, что нет.
— Мне казалось, что и ОН готов общаться со мной, контактировать, — с волнением произносит Нина Максимовна — в конце встречи обычное спокойствие покидает ее. И это тоже понятно.
— Нет, — качает головой Вия, — говорит, что у НЕГО на Земле нет интересов, все это ОН делает ради детей, которым, вероятно, в будущем придется работать с землянами и на Земле.
Вот это откровение! Я даже невольно забыл о блокноте и с немым изумлением уставился в черноту ночи, примерно туда, где должен был находиться муж Тани.
— Разве Земля его не привлекает? — искренне удивляется Нина Максимовна. — Ведь ОН же сам наполовину землянин — мать-то у НЕГО землянка.
— Нет, ОН к земле равнодушен. Вот объясняет, что ЕГО мать, когда ОН летит на Землю, всегда просит его привезти что-нибудь с Земли. А в этот раз даже просила и Таню.
— А сюда с Глории вы ничего передать не можете? — живо интересуется Нина Максимовна.
— Нет, контроль не пропускает. И с Земли тоже не все взять можно. Если вещество какое или вещь не поддается обработке, не очищается до определенных параметров, то ее ни за что не пропустят — на этот счет запрет строгий…Подождите-ка, я вот все время слышу от Ториолиса одно слово, которое ОН все время повторяет. Что-то вроде: Я свободен, свободен, свободен… А в чем дело, что-то я никак не пойму.
И тут совершенно неожиданно для самого себя я вдруг спрашиваю:
— А нельзя ли узнать, почему Ториолис взял с собой на Глорию Таню? Можно сказать, что он ее полюбил? Или просто привязался к ней? Или на его родной планете это чувство называется как-то иначе?
Все это я произнес скороговоркой, торопливо, волнуясь так, словно боялся, что меня прервут или осудят за этот нескромный, честно признаться, вопрос. Но он очень интересовал меня, потому что определял будущее для многих.
— ОН говорит, что истекал срок его работы на станции, а жить ОН может только на своей планете. Но ОН сильно возражает против понятия привязанности к Тане. Говорит, что это чувство на Земле характеризует людей как продажных. У НИХ любовь — это свобода, а привязанность — это зависимость.
— Таня тоже так считает? — уже успокоенный полюбопытствовал я.
— Да, ведь только свободный человек может любить.
— Ториолис так хорошо знает русский язык, — с изумлением отмечает Нина Максимовна, — что различает его смысловые тонкости?
— Нет, — улыбнулась Вия, — ОН пользуется нашей терминологией, настраивается на меня, потому и может ориентироваться в таких смысловых тонкостях.
— Обожди, — останавливает ее Амуни. — Ториолис говорит, что ты поняла его не совсем правильно. Любовь и долг, но не зависимость. А это и свобода.
— Я все это хорошо понимаю, — соглашается Нина Максимовна.
— Да, — подтверждает Вия, — ОН говорит, что вы чувствуете все очень верно.
— Но я хочу выйти на более высокий уровень духовного развития, чтобы понимать все, — голос Нины Максимовны звучит неожиданно твердо.
— ОНИ рады этому… Дети уже здесь у стола.
— Дети довольны нашей встречей? — усилием воли Нина Максимовна заставляет себя улыбнуться.
— Самая маленькая девочка повторяет одно слово — собака, — смеется Вия. — Видимо, она ее сильно поразила. А вот мальчик сказал, что он хочет остаться здесь, на Земле.
Я буквально ощутил, как вздрогнула сидевшая рядом со мной Нина Максимовна, хотя внешне выражение лица ее даже не изменилось, она была совершенно спокойной, или, вернее, какой-то заторможенной. Вот уж кому сейчас было нелегко.
— А это возможно?
Я даже не узнал ее голоса.
— Нет, — коротко замечает Вия и тем самым обрывает незримую и хрупкую нить надежды, только что было протянувшуюся между земной бабушкой и инопланетным внуком. — Говорят, что детям пора возвращаться, они уже устали. Собираются уходить…
— Я хочу и в дальнейшем встречаться с дочерью и детьми, — тихо произносит Нина Максимовна.
— Говорят, что не стоит торопить события.
— Я не тороплю, это просто мое желание.
— Время истекает…
Наконец-то я вспоминаю про часы — 23.15. по московскому времени и пятнадцать минут второго ночи — по местному.
— Я желаю им более легкого возвращения, — напряженно произносит Нина Максимовна.
Я бросаю ручку на блокнот, разминаю затекшие пальцы, вглядываюсь в пустынную ночь — темень, хоть глаза коли, и вслушиваюсь в громкий рокот Сылвы. Неожиданно замечаю, что рокот как будто стих, более того, прямо над головой вижу на небе звезды в увеличивающемся разрыве облаков.