Как-то раз, сидя ноябрьским вечером у очага в комнате экономки, Стивен, с невинной непосредственностью ребенка, признающего за старшими способность выносить суждения по вопросам, вообще-то считающимся прерогативой более высокого суда, неожиданно спросил.
— А мистер Эбни хороший человек? Он попадет на небо?
— Хороший! — воодушевленно воскликнула миссис Банч. — Благослови вас Бог, милое дитя, но сказать так, значит, не сказать ничего! За всю жизнь мне не довелось встретить господина добрее чем он! Разве я не рассказывала, как он — лет этак семь назад — подобрал на улице бедного мальчугана? А еще раньше, спустя пару лет после того, как я поселилась в усадьбе, точно так же подобрал маленькую девочку?
— Нет, я ничего такого не слышал. Милая миссис Банч, расскажите мне об этих детях. Ну пожалуйста!
— Почему бы и нет? — отозвалась миссис Банч. — Правда, должна признать, что насчет девочки я и сама мало что знаю. Хозяин привел бедняжку с прогулки — представьте себе, у нее не было никаких пожитков — и велел миссис Эллис, тогдашней домоправительнице, о ней позаботиться. Девочка прожила у нас недели три, а потом исчезла. Говорят, встала спозаранку, когда все еще спали, и ушла. А причиной тому вроде бы бродяжья цыганская кровь. Хозяин тогда страшно разволновался и велел проверить все пруды — вдруг она утонула. Но мне сдается, ее и впрямь сманили цыгане: в тот день многие — хоть бы и тот же Парке — слышали в окрестных лесах их кличи и пение. А жаль: девочка был тихая, скромная и не подумаешь, что цыганка. Я к ней, помнится, очень привязалась.
— А что с тем мальчиком? — напомнил Стивен.
— Ах, тот бедный мальчик! — вздохнула миссис Бинч. — То был бродячий иностранец: звали его Джованни, а на хлеб он зарабатывал игрой на шарманке. Однажды зимой он пришел по дороге, наигрывая на своей шарманке. Наш хозяин принял его с превеликим участием и так вежливо, словно он и не побродяжка. Всем интересовался: и как его звать-величать, и откуда он родом, и сколько ему лет, и где нынче его родня… Да, а потом предложил остаться у нас. Мальчик и остался, да только с ним приключилось то же самое. Иностранцы, по моему разумению, все какие-то чудные: вот и он в один прекрасный день исчез, точь-в-точь как и та девчушка. Что ему взбрело в голову, мы так и не поняли, тем паче что он даже не взял с собой свою шарманку, вон она на полке лежит.
Оставшуюся часть вечера Стивен не только теребил домоправительницу вопросами, но и пытался извлечь из шарманки какую-нибудь мелодию.
А ночью ему приснился диковинный сон. На верхнем этаже дома, том же самом, где находилась его спальня, в дальнем конце коридора располагалась не используемая ванная комната. Дверь держали на запоре, но муслиновые занавески, закрывавшие раньше ее верхнюю, застекленную часть, куда-то подевались, и теперь, заглянув внутрь, можно было увидеть прикрепленную к правой стене изголовьем к окну выложенную свинцом ванну.
И вот в ту ночь, о которой я уже говорил, Стивен Эллиотт обнаружил себя стоящим у этой двери и неотрывно смотрящим сквозь стекло на лежащую в ванне фигуру.
По полученному от него впоследствии описанию, фигура напомнила мне мощи монахов, виденные мною в склепах церкви Св. Михана в Дублине, воздух которых обладает потрясающим свойством на протяжении столетий сохранять тела от разложения. Истощенная до крайности, трогательная в своей худобе, облаченная в подобное савану одеяние фигура возлежала навзничь, плотно прижав руки к груди в области сердца, и ее тонкие губы изгибались в едва заметной страшной ухмылке.
И тут, на глазах ошеломленного жутким зрелищем мальчика, руки начали шевелиться, а до его слуха донесся сорвавшийся с тонких губ почти не слышный и словно бы отдаленный стон. От ужаса Стивен отпрянул и пробудился, поняв, что действительно стоит босиком на холодном каменном полу коридора перед стеклянной дверью залитой лунным светом ванной комнаты. И тут он совершил поступок, на мой взгляд, не слишком характерный для большинства мальчиков его возраста: вновь подался вперед и заглянул в ванную, желая проверить, вправду ли там что-то лежит, или же ему все привиделось. Ванна оказалась пустой, и Стивен вернулся в свою спальню.