— Да ведь вам за это полагается смертная казнь! — воскликнул я.
— Да, конечно, если меня поймают, то приговор будет краток, а веревка длинна. Но у меня в кармане лежит патент офицера французской армии. А это все-таки как-никак гарантия.
— Весьма сомневаюсь.
—- Я сам иногда сомневаюсь,— сухо промолвил Алан.
— Но позвольте, как же так: вы, осужденный мятежник, дезертир, да еще к тому же служите французскому королю. Что же побуждает вас приезжать сюда? Вы искушаете свою судьбу.
— Вздор. После сорок шестого года я все время приезжаю в Шотландию и, как видишь, жив.
— Но зачем вы едете, чего ради?
— Чего ради? Как же, я тоскую по родине, по друзьям. Франция, что и говорить, страна славная, но порой мечтаешь о вереске, об оленях. И потом, у меня здесь дела. Набираю рекрутов для французского короля, а это какой-никакой, а все же доход. Но главное — это поручения моего вождя, Ардшиля.
— Мне казалось, что вождя вашего клана зовут Аппин.
— Верно, но Ардшиль— предводитель клана,— пояснил Алан, хотя едва ли это могло мне что-нибудь пояснить.— Видишь ли, Дэвид, он, человек столь высокого положения, потомок королей, с королевским именем, обречен теперь прозябать в захолустном французском городишке на положении частного лица. Он, которому стоило только кликнуть, и под его знамена становились четыре сотни ратников! А теперь, что бы ты подумал! Я видел своими глазами: покупает на рынке масло и несет его домой в капустном листе! Больно, да не только больно — позор всем нам, всему нашему роду и клану! А дети его, там на чужбине, надежда Аппина… Их надо ведь обучить наукам, показать, как держать шпагу! Бедные арендаторы Аппина принуждены платить подать королю Георгу, но сердца их непоколебимы. Они преданы своему вождю! Бедный народ собирает по крохам ему вспоможение, а почему? Потому что любят! Конечно, кое-кого и постращать приходится, но собирают. И мне, Дэвид, поручено перевозить эти деньги!
С этими словами он стукнул кулаком по поясу, и я услышал звон золотых гиней.
— Неужели они платят обоим?
— Да, что поделать, Дэвид.
— Как! Быть не может!
— Да, Дэвид. Этому шкиперу я, конечно, наплел, но тебе говорю правду. Да-а, просто дивишься порой, как мало требуется принуждения. И все это благодаря доброму моему родичу, другу моего отца, Джеймсу Гленскому, то есть Джеймсу Стюарту, который приходится Ардшилю единокровным братом.
Так впервые я услышал имя Джеймса Стюарта, который впоследствии, когда его приговорили к виселице, стяжал себе большую известность. Но тогда я пропустил это имя мимо ушей, я думал о великодушии горцев.
— Как это благородно!— воскликнул я.— Пускай я виг, кто знает, быть может, чуть лучше, чем просто виг, но, по-моему, это благородно.
— Да, ты виг, но ты джентльмен. В тебе говорит благородная кровь. Был бы ты из проклятого рода Кэмпбеллов, так ты заскрежетал бы зубами, услыхав все это. А был бы ты Рыжим Лисом…
Алан замолк, стиснул зубы. Много свирепых лиц видел я на своем веку, но ни одно из них не могло сравниться с лицом Алана, когда заговорил он о Рыжем Лисе.
— А кто такой этот Рыжий Лис?— спросил я несколько обеспокоенно, но с нескрываемым любопытством.
— Кто такой? Что же, изволь, я тебе расскажу. Когда при Каллодене войско кланов было разбито и правое дело было погублено, когда лошади без седоков увязали в крови лучших воинов севера, Ардшиль вместе со своей семьей принужден был бежать в горы. Туго же нам тогда пришлось, насилу мы посадили его на корабль и переправили в безопасное место. А пока он укрывался в горах, эти английские свиньи, не в силах лишить его жизни, принялись подкапываться под его права. Они лишили его всего, отобрали у клана оружие, земли. Отобрать оружие у людей, которые тридцать веков всегда ходили с оружием! Лишили их даже родной одежды, так что теперь, видите ли, даже клетчатый плед и то вменяется во грех, а за шотландскую юбку бросают в тюрьму. Но одного они не смогли уничтожить — любви! Любви и преданности, которые добрые шотландцы питают к своему вождю. И эти гинеи тому доказательство! Но тут появляется этот прохвост Кэмпбелл, рыжий Колин из Гленура.
— Это его вы зовете Рыжим Лисом?
— Его, а то кого же. О, только бы мне до него добраться! — с яростью вскричал Алан.— Это все он, Рыжий Лис. Вообрази, все разузнал, выведал, заполучил от короля Георга бумаги на управление всеми землями Аппина. Сперва — так тише воды ниже травы— любезничал с Шимусом, то есть с Джеймсом Гленским, поверенным в делах моего вождя, втерся к нему в доверие. А сам тем временем все разузнал. Ну, я уж тебе о том рассказывал, как бедные аппинские арендаторы работают изо всех сил, собирают вспоможение семье Ардшиля и переправляют эти деньги за море. Как ты тогда про это сказал?
— Я сказал, что это благородно,— отвечал я.
— О, в тебе благородства больше, чем его бывает у вигов!— воскликнул Алан.— Но слушай дальше. Колин Рой обо всем пронюхал, сердце его так и заныло, а черная кровь Кэмпбеллов закипела от ярости. Пьет вино и скрежещет зубами. Как так! Стюарту не дают умереть с голоду, посылают на кусок хлеба. Как бы так запустить в это дело руку и все расстроить. У-у, попадись ты мне только на глаза, Рыжий Лис, уж я тебя угощу пулей. Господь тебе не поможет!
Алан умолк на мгновение, обуреваемый яростью.
— И что, ты думаешь, он делает? Объявляет, что земля сдается внаем арендаторам. Что замыслил, подлец! Отдать землю другим фермерам, а те, мол, будут платить ему больше, чем Стюарты, Макколы и Макробы — роды, входящие в мой клан. Каково?! А Ардшиль пусть себе побирается на дорогах Франции!
— И что же из этого вышло?
Алан положил на стол потухшую трубку и обхватил руками колени.
— Что вышло? Вовек не угадаешь. Вообрази, эти самые Стюарты, Макколы и Макробы, которые и без того платили две аренды: одну по принуждению королю Георгу, а другую по природной своей доброте Ардшилю,— так вот, они согласились платить столько, сколько Кэмпбеллам и не снилось. Тот и так и этак, ищет арендаторов по всей Шотландии, от берегов Клайда до Эдинбурга, зазывает, молит, уламывает — все напрасно. Хочет извести Стюартов голодом, подлый пес!
— Да, удивительная история, Алан. Довольно странная. А все же я рад, что его оставили с носом.
— Его с носом? Плохо ты, видно, знаешь Кэмпбеллов, а уж Рыжего Лиса и подавно не знаешь. Да из него бы кровь выпустить, так чтобы по холму потекло! О, как только придет тот день, Дэвид, когда я смогу потешиться, поохотиться, никакой вереск во всей Шотландии не укроет его от моей мести!
— Однако, Алан,— возразил я,— совсем неумно, да и не по-христиански давать волю таким чувствам. Ваши слова тому, кого вы зовете Лисом, вреда не принесут, да и вам с них добра не станет.
— Весьма верное замечание, Дэвид. Что верно, то верно: от моих слов ему не убудет. А жаль, ох, жаль. Так что, совершенно с тобою согласен, исключая разве твои суждения о христианстве. Тут я имею прямо противоположное мнение. Плохой бы я был христианин, если б думал, как ты.
— Мнения мнениями, но ведь известно, что христианство запрещает мстить.
— Да, сразу видно, что учили тебя Кэмпбеллы. Хорошо бы жилось им на свете, им да таким же, как они, подлецам, если б в зарослях вереска не водились удальцы с ружьями. Но это так, к слову. Ты спрашиваешь, что он сделал?
— Да, расскажите, прошу вас.
— Так вот, Дэвид. Не в силах избавиться от верных аппинских арендаторов законным порядком, он поклялся извести их всеми правдами и неправдами, не гнушаясь последней подлостью! Ардшиль должен умереть с голоду — вот что он задумал. А поскольку те, кто давал Ардшилю вспоможение, разумеется, не хотели уходить из родных мест, он решил согнать их силою. Раздобыл у крючкотворов-стряпчих бумаги, призвал себе на защиту красномун-дирников. И вот мои соотечественники, те, кто веками владел этими землями, принуждены оставить родные места, дома, где они выросли, где вспоили, вскормили их отцы и матери. И кто же придет на их место? Нищий сброд, голь перекатная. Королю Георгу скоро захочется получить свою ренту, воображаю, что за рента ему достанется, но король уж как-нибудь обойдется, а рыжему Колину что за беда. Главное для него — погубить Ардшиля, чтобы на столе у того было пусто, чтобы детям вождя нечем было играть. Если он этого добьется, он может удалиться от дел и вернуться в Гленур победителем.