— Вот что, любезный. Нам требуются твои услуги в каюте,— сказал он тоном почти ласковым.— Ты с Рэнсомом поменяешься койками. Ну, что ты стоишь, ступай на корму, живо!
Не успел он договорить — люк снова открылся и в кубрик сошли два матроса. Они несли Рэнсома. В эту минуту бриг резко накренило, фонарь закачался, высветив на мгновение лицо юнги, бледное словно воск, с застывшею на губах улыбкой — улыбкой мертвеца. Кровь застыла у меня в жилах, дыхание перехватило.
— Что стоишь?! Ступай, тебе говорят,— закричал Хозисон.
Я прошмыгнул мимо матросов, держащих неподвижное тело юнги, и по трапу взбежал на палубу. Бриг летел наперерез пенистой длинной волне. Мы шли правым галсом[10], и слева, под шкаториной фока[11] я увидел багряный закат. Это меня удивило, ведь время было уже к ночи. Разумеется, я не мог и предположить, что мы обходили Шотландию с севера и лишь недавно, избежав опасных течений в заливе Пентленд-Ферт, вышли в открытое море между Оркнейскими и Шетлендскими островами. Мне же, проведшему несколько дней в полутемном кубрике, ничего не знавшему о встречных ветрах, представлялось тогда, будто мы уже прошли половину пути и находимся где-то посредине Атлантического океана. Подивившись позднему закату, я, однако, не придал ему никакого значения и тотчас побежал дальше по палубе, увертываясь от захлестывающих волн, то и дело хватаясь за леера[12]. Еще немного, и меня смыло бы за борт. Хорошо, на помощь подоспел матрос; он и раньше выказывал ко мне расположение.
Шкиперская каюта, где предстояло мне спать и прислуживать, возвышалась над палубой футов[13] на шесть и для торгового брига была довольно большой. В ней размещались стол, скамья и две койки: одна — шкипера, другая — его помощников, которые спали на ней поочередно, отстояв свою вахту. По стенам снизу доверху крепились рундуки[14] и шкафчики, в которых хранилось имущество судового начальства, а также часть судовых запасов. Внизу находилась кладовая, куда можно было войти через люк посредине каюты. Там размещалась добрая часть провизии и весь порох. Все огнестрельное оружие, исключая разве две медные пушки, стояло в козлах у задней кормовой стены. Большая часть кортиков находилась в другом месте.
Днем освещали каюту световой люк и небольшое окно со ставнями изнутри и снаружи, а с наступлением сумерек засвечивалась лампа. Она горела и в ту минуту, когда я вошел, не очень ярко, однако же и не тускло, то есть именно так, что я мог разглядеть мистера Шуэна, сидевшего за столом в обществе бутылки коньяка и жестяной кружки. Он был высокого роста, широкоплеч и очень черен. Он глядел на бутылку с видом совершенного отупения.
Мистер Шуэн меня не заметил. Он даже не пошевельнулся, когда вошел шкипер и, став у койки подле меня, устремил на него суровый взор. Я боялся Хозисона, как огня, у меня были на то причины, но в эту минуту я понял, что сейчас мне нечего его страшиться.
— Что с юнгой? — прошептал я.
Он покачал головой, как бы говоря, что не знает и знать ничего не желает; лицо его было очень сурово.
Вскоре в каюту вошел мистер Райч и, бросив на шкипера значительный взгляд, по которому без слов стало ясно, что юнга умер, стал подле нас, и теперь уже мы втроем молча глядели сверху на мистера Шуэна, а тот, в свою очередь так же молча, сидел неподвижно, потупясь, уперев глаза в стол. Внезапно рука его потянулась к бутылке. Тогда мистер Райч шагнул вперед и вырвал бутылку у мистера Шуэна движением не столько грубым, как неожиданным. Он закричал, что больше так продолжаться не может, что бриг и так весь запятнан кровью и что его, то есть бриг, ожидает возмездие. С этими словами он бросил бутылку в море, через наветренное окно, ставни которого были открыты.
Мистер Шуэн сразу вскочил на ноги. Красные глаза его были мутны, но в них сквозила лютая злоба. Он готов был убить мистера Райча и убил бы сию же минуту, загубив в тот день и вторую душу, но тут меж ним и его жертвой стал Хозисон.
— Сесть! — вскричал шкипер.— Пьяная свинья! Вы хоть знаете, что вы наделали? Вы отправили на тот свет юнгу.
Мистер Шуэн, казалось, все понял; он тотчас опустился на стул и понурил голову, оперев ее на свою тяжелую руку.
— Э-э-э,— пробормотал он.— Да ведь он подал мне грязную кружку.
При этих словах мы трое — шкипер, мистер Райч и я — встревоженно переглянулись. Затем Хозисон подошел к пьяному помощнику, взял его под руки и потащил к койке, приказав ему спать, но таким тоном, точно перед ним был ребенок. Убийца несколько раз всхлипнул, затем послушно снял сапоги и повалился спать.
10
Галс — курс судна относительно ветра; например, правым галсом, т. е. оно обращено к ветру правым бортом.
11
Шкаторина — кромка паруса, обшитая веревкой. Фок — нижний прямой парус на передней мачте (фок-мачте), крепящийся к фок-рею.
12
Леер — туго натянутая веревка, закрепленная с обеих сторон, применяется для крепления косых парусов и как приспособление, предохраняющее от падения людей за борт.