Выбрать главу
So give us the letter, and sit down and fill your kyte." Так что давай-ка сюда письмо, а сам садись, замори червячка. If I had been some years younger, what with shame, weariness, and disappointment, I believe I had burst into tears. От стыда, усталости, разочарования мне не сдержать бы слез, будь я на год-другой моложе. As it was, I could find no words, neither black nor white, but handed him the letter, and sat down to the porridge with as little appetite for meat as ever a young man had. Но сейчас, хоть и не в силах выдавить из себя ни слова хулы или привета, я подал ему письмо и стал давиться овсянкой. Куда только девался мой молодой аппетит! Meanwhile, my uncle, stooping over the fire, turned the letter over and over in his hands. Тем временем дядя, наклонясь к огню, вертел в руках письмо. "Do ye ken what's in it?" he asked, suddenly. -Ты знаешь, что там писано? - вдруг спросил он. "You see for yourself, sir," said I, "that the seal has not been broken." - Печать цела, сэр, - отозвался я. - Вы сами видите. "Ay," said he, "but what brought you here?" - Так-то оно так, - сказал он. - Но что-то же привело тебя сюда? "To give the letter," said I. - Пришел отдать письмо. "No," says he, cunningly, "but ye'll have had some hopes, nae doubt?" - Ну да! - с хитрой миной произнес он. - И, для себя, надо думать, имел кой-какие виды? "I confess, sir," said I, "when I was told that I had kinsfolk well-to-do, I did indeed indulge the hope that they might help me in my life. - Не скрою, сэр, - сказал я, - когда мне сообщили, что со мной в родстве состоятельные люди, я и вправду понадеялся, что они мне помогут в жизни. But I am no beggar; I look for no favours at your hands, and I want none that are not freely given.
Но я не побирушка, я от вас не жду подаяний, во всяком случае, таких, какие дают скрепя сердце. For as poor as I appear, I have friends of my own that will be blithe to help me." Не глядите, что я бедно одет, - и у меня есть друзья, которые только рады будут мне помочь. "Hoot-toot!" said Uncle Ebenezer, "dinnae fly up in the snuff at me. - Та-та-та, порох! - сказал дядя Эбенезер. - Не кипятись понапрасну. We'll agree fine yet. Мы еще поладим как нельзя лучше. And, Davie, my man, if you're done with that bit parritch, I could just take a sup of it myself. И, Дэви, дружок, если ты больше не хочешь каши, я ее, пожалуй, прикончу сам.
Ay," he continued, as soon as he had ousted me from the stool and spoon, "they're fine, halesome food--they're grand food, parritch." М-мм, знатная еда овсянка, - продолжал он, согнав меня с табуретки и отобрав у меня ложку, -здоровая еда, вкусная.
He murmured a little grace to himself and fell to. - Он скороговоркой пробубнил молитву и принялся за кашу.
"Your father was very fond of his meat, I mind; he was a hearty, if not a great eater; but as for me, I could never do mair than pyke at food." - Отец твой, помнятся, любитель был поесть. Не то чтобы обжора, но едок отменный, а я - нет: клюну разок-другой и сыт.
He took a pull at the small beer, which probably reminded him of hospitable duties, for his next speech ran thus: "If ye're dry ye'll find water behind the door." - Он отхлебнул пива и, как видно, вспомнив про долг гостеприимства, предложил: - Если хочешь промочить горло, вода за дверью.
To this I returned no answer, standing stiffly on my two feet, and looking down upon my uncle with a mighty angry heart. Я ничего не ответил на это и продолжал стоять, не двигаясь, пристально глядел на дядю и еле сдерживался от гнева.
He, on his part, continued to eat like a man under some pressure of time, and to throw out little darting glances now at my shoes and now at my home-spun stockings. Дядя же продолжал поспешно набивать себе рот, а сам то и дело косился на мои башмаки, на грубые, деревенской вязки чулки.
Once only, when he had ventured to look a little higher, our eyes met; and no thief taken with a hand in a man's pocket could have shown more lively signals of distress. Один лишь раз он отважился посмотреть выше, наши взгляды встретились, и у дяди смятенно забегали глаза, как у карманного воришки, пойманного с поличным.
This set me in a muse, whether his timidity arose from too long a disuse of any human company; and whether perhaps, upon a little trial, it might pass off, and my uncle change into an altogether different man. Это навело меня на размышления: не потому ли он держится так несмело, что отвык бывать на людях, а когда немного освоится, это пройдет и мой дядя обернется совсем другим.
From this I was awakened by his sharp voice. Меня вывел из раздумья его скрипучий голос:
"Your father's been long dead?" he asked. - И давно умер твой отец?
"Three weeks, sir," said I. - Вот уже три недели, сэр, - ответил я.
"He was a secret man, Alexander--a secret, silent man," he continued. - Он был себе на уме, Александр, - потайной человек, молчун, - продолжал дядя.
"He never said muckle when he was young. - В молодости, бывало, от него слова не дождешься.
He'll never have spoken muckle of me?" Небось, и про меня не много говорил?
"I never knew, sir, till you told it me yourself, that he had any brother."