Она колеблется, затем кивает.
— Тот, что с темной бородой?
Снова кивает.
— Тот, что в кожаной куртке?
Ее лицо морщится.
Это их главарь. Я видел, что остальные подчиняются ему. Я видел, что он чаще других смотрит на Анну.
— Я доберусь до них, Анна. Никто не уйдет от расплаты, — обещаю я.
Анна качает головой, тихие слезы катятся по ее разбитому лицу.
— Нет, Мико, — всхлипывает она. — Они убьют тебя.
— Не убьют, если я достану их первым, — мрачно отвечаю я.
Я оставляю ее в ванной и иду в свою комнату. Там я приподнимаю половицу, под которой прячется жестяной ящик. В нем все мои сбережения — деньги, отложенные Анне на университет. Она пропустила экзамен. Она не поступит в этом году.
Я складываю купюры и засовываю их в карман. Затем выхожу из квартиры и бегу под дождем к ломбарду на улице Бжеской.
Якуб, как всегда, сидит за прилавком, читая книгу в мягком переплете с наполовину оторванной обложкой. Сутулый, лысеющий, в очках с толстыми стеклами и в широкой пластиковой оправе, Якуб моргает, глядя на меня, словно сова, проснувшаяся слишком рано.
— Чем могу помочь, Миколай? — спрашивает он скрипучим голосом.
— Мне нужен пистолет, — сообщаю я.
Он издает хриплый смешок.
— Это было бы противозаконно, мой мальчик. Может, лучше гитару или Xbox?
Я бросаю на его прилавок пачку банкнот.
— Харэ ломаться, — говорю я. — Показывай, что у тебя есть.
Якуб смотрит на деньги, не прикасаясь к ним. Затем, пару мгновений спустя, выходит из-за прилавка, направляется шаркающей походкой к входной двери и закрывает ее на защелку. Затем шаркает вглубь магазина.
— Сюда, — не оборачиваясь, говорит он.
Я иду за ним в заднюю часть магазина. Здесь живет барыга — я вижу старый прохудившийся диван с торчащей из дыр набивкой. Квадратный телевизор. Крохотную кухню с плитой, пропахшую подгоревшим кофе и сигаретами.
Якуб ведет меня к комоду и выдвигает верхний ящик, открывая небольшую коллекцию огнестрельного оружия.
— Который тебе? — спрашивает он.
Я ничего не смыслю в пистолетах. В жизни не держал в руках оружия.
Я смотрю на эту кучу огнестрела: что-то из карбона, что-то из стали, что-то гладкое, что-то видавшее виды.
Мне бросается в глаза черный пистолет среднего размера, современный и простой на вид. Он напоминает мне оружие Джеймса Бонда. Я беру его, удивляясь тяжести в руке.
— Это «Глок», — поясняет Якуб.
— Знаю, — отвечаю я, хотя на самом деле не имею ни малейшего понятия.
— 45-й калибр. Патроны понадобятся? — уточняет он.
— И нож, — добавляю я.
Я вижу, что его это забавляет. Старикан думает, что я решил поиграть в командос. Да плевать — мне и не нужно, чтобы он воспринимал меня всерьез. Мне не нужно, чтобы он решил кого-то предупредить.
Якуб дает мне боевой нож в полимерных ножнах и словно ребенку демонстрирует, как браться за ножны, чтобы вытащить клинок.
Он не спрашивает, зачем мне оружие. И не дает сдачу.
Я прячу свои приобретения под одежду и спешу назад в квартиру.
Хочу проведать Анну, прежде чем начну выслеживать ходячие туши, посмевшие посягнуть на мою сестру.
Когда я снова открываю дверь, то внезапно чувствую, как по спине бегут мурашки.
Не знаю, откуда они взялись. Все выглядит как прежде — рюкзак на том же месте в коридоре, рядом с ним брошены кеды. Из комнаты отца все так же доносится тихое бормотание телека — звук, который не затихает в нашей квартире никогда. Я даже вижу синее свечение из-под двери.
Но я больше не слышу звуков льющейся воды. И своей сестры. Надеюсь, это означает, что она отдыхает в своей комнате.
Вот что я ожидаю увидеть. Я ожидаю увидеть ее в кровати под одеялом. Хорошо бы спящей. И все же мне не по себе, когда я прохожу мимо ванной, чтобы проведать сестру.
Оттуда доносится слабый шум. Ровный звук капающей воды. Словно не до конца закрыт кран.
Дверь приоткрыта — косяк треснул, когда я пробивался внутрь в первый раз. Теперь она не закрывается до конца.
Я толкаю дверь, и яркий флуоресцентный свет на мгновение ослепляет мои глаза.
Моя сестра лежит в ванне и смотрит в потолок.
Ее широко распахнутые глаза не моргают. Они мертвы. Ее лицо бледнее мела. Одна рука свисает с бортика ванны. Длинная рана тянется от запястья до локтя, изогнутая в форме жуткой улыбки.
От ванны до самого края плитки пол залит кровью. Она подходит прямо к моим ступням. Если я сделаю хоть шаг внутрь, буду стоять в крови.
Этот факт словно парализует меня. Мне хочется подбежать к Анне, но я не могу идти по ее крови. Это глупо, безумно, но мне кажется, будто это потревожит ее. Пусть мне и ясно, что сестра мертва.