Она абсолютно невежественна. Она не знает, кто я. Это просто поведение неловкой девушки, которая предпочитает прятаться среди своих более уверенных друзей.
Я возвращаюсь в свой кабинет, и тут меня перехватывает Йонас прямо перед дверью.
— Куда ты идешь? — спрашивает он, заметив мою спешку.
— Сегодня слово за тобой, — говорю я ему. — Мне нужно еще кое о чем позаботиться.
— А как же Чез?
Я делаю паузу. Мне не терпелось увидеть лицо этого маленького склизкого ублюдка, когда он поймет, что попался. Его самодовольная улыбка исчезнет, сменившись страхом, а затем и ужасом. Я собирался заставить его просить, умолять и обмочиться, прежде чем вытащу свою плату из его шкуры.
Но теперь у меня есть дела поважнее.
— Отведи его в подвал в конце ночи, — говорю я Йонасу. — Сломай ему руки. Затем отвези его обратно в его квартиру.
— А как же деньги? — говорит Йонас.
— Я уверен, что он уже нагрёб достаточно.
Не может быть, чтобы этот маленький засранец осмелился украсть у меня деньги только для того, чтобы положить их на сберегательный счет. У него это уже вошло в привычку.
Йонас кивает и направляется обратно в клуб.
Я захожу в свой кабинет и роюсь в верхнем ящике стола. Я достаю GPS-устройство слежения: размером, формой и цветом с пенни. Я кладу его в карман. Затем я возвращаюсь на танцпол.
Мне хватает мгновения, чтобы заметить Нессу Гриффин. Она танцует со своими друзьями, покачиваясь под ремикс песни «Roses». Я не единственный, кто наблюдает за ней сейчас. Она притягивает взгляды как мужчин, так и женщин, удивительно чувственно танцуя. Кажется, она забыла о своей застенчивости, потерявшись в музыке.
Слишком легко подкрасться к ней сзади и сунуть маячок в ее сумочку. Она настолько рассеянна, что я даже позволяю своим пальцам пробежаться по хвостику, свисающим по ее спине. Ее волосы тонкие и шелковистые, прохладные на ощупь. Теперь я действительно чувствую запах ее духов, легкий и чистый: ароматы лилии, орхидеи и сливы.
Я снова ухожу, прежде чем она успевает что-то заметить.
Теперь я буду знать всё, куда бы она ни пошла.
Я буду следить за ней. Преследовать ее. И возьму ее в свое удовольствие.
4.
Несса
Раньше я почти не бывала в ночных клубах. На самом деле, я даже недостаточно взрослая, чтобы войти внутрь. Серена дает мне просроченное удостоверение личности своей сестры, которая на самом деле совсем не похожа на меня, за исключением того, что у нас обеих каштановые волосы. К счастью, вышибала бросает на него лишь беглый взгляд, прежде чем махнуть нам рукой.
Как только мы проходим через дверь, мы словно попадаем в другой мир. Свет тусклый и мерцающий, музыка с ощутимой силой бьет по моей коже. Я знаю, что это место только что открылось, но оно выглядит по-империалистически, как будто было сделано для британских колониалистов, вывезенных в Индию. Темное дерево, обветренные серебряные бра и темно-зеленый бархат выглядят так, будто они вышли из старой библиотеки.
Мне это даже нравится. Я только жалею, что не захватила сменную одежду, как это сделали другие девушки, потому что они выглядят так же сексуально и круто, как и все остальные люди в этом месте, а я... нет.
Я даже не знаю, что заказать, когда мы подходим к бару. Я заказываю то же самое, что и Серена, и это оказывается арбузный мартини с цедрой лайма, плавающей в бокале.
Даже бармен безумно сексуальный. Мне кажется, что все сотрудники подрабатывают моделями, потому что все до единого выглядят так, будто они делают зарядку, прогуливаясь по подиуму.
Серене это нравится. Она опирается локтями на барную стойку, ухмыляется бармену и спрашивает его, сколько номеров девушек он получает каждый вечер.
— Недостаточно, — отвечает он, подмигивая. — У меня в телефоне точно есть место для еще одного.
Я делаю глоток своего напитка. Он тошнотворно сладкий, но я все еще чувствую привкус алкоголя под ним. От этого меня немного тошнит. Я не знаю, как мой брат пьет виски в чистом виде — для меня это все похоже на растворитель для краски.
Я не хочу опьянеть, поэтому ставлю свой напиток обратно на барную стойку и оглядываю клуб.
Я люблю наблюдать за людьми.
Если бы я могла просто сидеть в углу, совершенно незаметно, и смотреть на проходящих мимо людей всю ночь напролет, я была бы совсем не против. Мне нравится пытаться угадать, кто пара, а кто нет, кто празднует последний день экзаменов, а кто пришел сюда с товарищами по работе. Мне нравится наблюдать за жестами и выражениями людей, за тем, как они танцуют, разговаривают и смеются.
Сама я не люблю внимания. Поэтому, когда я вижу мужчину, прислонившегося к колонне рядом с танцполом и смотрящего прямо на меня, его взгляд бьет меня как пощечина. Я опускаю глаза, делая вид, что меня очень интересуют мои собственные ногти, пока я не подумаю, что он, вероятно, переключился на что-то другое.
Когда я снова поднимаю глаза, он все еще смотрит на меня. Он высокий, стройный, со светлыми волосами, почти белыми. Он остролицый и бледный. Он выглядит так, будто давно не ел и не спал, щеки впалые, под глазами темные пятна. Он очень красив, как изголодавшийся ангел. Но в его лице нет ни доброты, ни дружелюбия.
Я разворачиваюсь обратно к бару, снова хватая свой напиток. Я завязываю разговор с Марни, твердо решив больше не смотреть на странного мужчину.
Когда мы все допили свои напитки, пришло время танцевать. Можно было бы подумать, что нам это надоест со всеми нашими тренировками, но танцы в клубе — это совершенно другое. Здесь нет никакой техники. Это единственное время, когда ты можешь просто танцевать, не задумываясь об этом.
Чем больше мы танцуем, тем глупее становимся. Мы танцуем «Танец Шалтая-Болтая» и «Капустную кочерыжку», затем «Ренегату» и «Треугольник». Марни пытается убедить диджея поставить Lizzo, но он говорит, что ему не разрешают, он должен придерживаться сет-листа.
В своем стремлении продолжить флирт с симпатичным барменом Серена возвращается за еще несколькими напитками, пока не становится слишком пьяной, чтобы танцевать. Мы с Марни приносим ей воды, и мы все усаживаемся в кабинке, чтобы немного отдохнуть.
— Так ты собираешься рассказать мне, почему ты была так расстроена раньше? — требует Серена, примостившись в углу кабинки.
— О, — говорю я, качая головой. — Это глупо. Я думала, что мне воздадут должное за танцы, которые я поставила для «Блаженства».
— Почему тебя не зачли? — спрашивает Марни. Она высокая, худая, чернокожая, с маленькой щелью между передними зубами. Она отличный художник, и иногда работает над декорациями, а также танцует в кордебалете.
— Я не знаю. Наверное, Джексон изменил большую часть того, что я поставила, — говорю я.
— Нет, не изменил, — говорит Марни, качая головой. — Я как раз вчера вечером смотрела дуэт. Все так же как ты его и ставила.
— Ох.
Теперь я чувствую себя хуже, чем когда-либо. Неужели моя работа действительно настолько плоха, что Джексон решил, что я просто не заслуживаю похвалы? Но если это так, почему он вообще использовал ее в шоу?
— Он ворует у тебя, — говорит Серена, качая головой в отвращении. — Он такой засранец.
— И что ты собираешься с этим делать? — спрашивает меня Марни.
— А что я могу сделать? Он бог в танцевальном мире, — говорю я, гримасничая. — Я никто.
Марни делает сочувственное лицо. Она знает, что это правда.
Серена более вспыльчива.
— Это чушь собачья! Ты не можешь спустить ему это с рук.
— А что мне делать? — говорю я. — Сообщить о нем в Верховный суд балета? Здесь точно нет высших сил.
— Ну, ты знаешь те противные зеленые коктейли, которые он держит в холодильнике? — говорит Серена. — Можно подсыпать туда пару слабительных. По крайней мере.
Она разражается хихиканьем, определенно более чем немного подшофе.