Он холодно кивнул, и мы пошли.
Глава 4
Наши шаги по полу из твердой древесины повторялись эхом. Я прошел за Шварцкопфом через холл мимо лестницы, ведущей на второй этаж, в большую гостиную, из которой раздавался лай собаки. Собаку я заметил не сразу, но комната оглашалась ее лаем - надоедливым тявканьем истеричной шавки. Слева от меня створчатая дверь вела на пустую террасу, на которой дежурил полицейский из Нью-Джерси в безупречной светло-синей куртке с оранжевым кантом. Несмотря на суету и сутолоку в доме и вокруг него, в этой комнате было пусто, если не считать лающей собаки, которая оказалась маленьким бело-коричневым жесткошерстным фокстерьером. Он лежал на подушке в углу зеленой софы. По обеим концам комнаты стояли незажженные камины, усиливающие впечатление холодности всего дома.
Эта холодность не ограничивалась только температурой: новизна всего, ощущаемая в смутном запахе краски и штукатурки, в отсутствии каких-либо деталей, напоминающих о жильцах (каминная плита была пустой), делала дом безликим и непривлекательным.
- Вэхгуш! - гавкнул Шварцкопф собаке в ответ, когда мы проходили мимо.
Я не понял, что он сказал, мне показалось, он выругался на немецком.
- Эта собачонка не перестает лаять с тех пор, как мы сюда приехали, проговорил Шварцкопф с плохо скрытым раздражением.
- В ночь, когда произошло похищение, она лаяла?
Шварцкопф покачал головой.
- Помните, что Шерлок Холмс говорил о странном происшествии с собакой ночью?
Шварцкопф, нахмурившись, кивнул в сторону терьера:
- Эта чертова собачонка по ночам спит без задних ног.
- Но здесь все же произошло странное происшествие, - сказал я. - Вы полагаете, преступление совершено кем-то из своих?
Шварцкопф пожал плечами, но весь его вид сказал "да".
Сразу за гостиной на прислоненном к стене стуле с прямой спинкой сидел маленький смуглый человек в костюме-тройке в мелкую черно-серую полоску с кокетливо выглядывающим из нагрудного кармана белым шелковым платком.
- Здорово, полковник, - приветствовал он полковника, не вставая. Говорил он с явно нью-йоркским акцентом.
Полковник, которому этот парень, видимо, нравился еще меньше, чем я, только хрюкнул.
- Вы нас не представите? - спросил нахальный коротышка, кивнув в мою сторону. У него на коленях лежала малоформатная газета "Дэйли Вэйриэти".
- Нет, - сказал Шварцкопф, проходя мимо парня.
Я ткнул большим пальцем назад в сторону парня и хотел уже задать вопрос, однако Шварцкопф остановил меня:
- Потом, не время...
Он остановился перед большой белой дверью и постучался.
- Входите, - сказали внутри. Голос принадлежал молодому мужчине, и в нем чувствовалась усталость.
Линдберг, стройный, светловолосый, красивый, измученный на вид, без галстука и с расстегнутым воротником рубашки, стоял за большим темным дубовым столом, заваленным письмами и телефонограммами, разглаживал пиджак своего коричневого костюма и улыбался мне, протягивая руку, словно мы с ним были старыми друзьями. Напротив него сидел худощавый, аристократической внешности мужчина лет пятидесяти с поседевшими волосами и усами, в строгом сером костюме-тройке. Он тоже встал, когда я вошел, и я увидел, что ростом он ничуть не меньше Линдберга, у которого было шесть футов и три или четыре дюйма.
- Вы, должно быть, мистер Геллер, - сказал Линдберг, кивнул мужчине в черном и добавил: - А это мой адвокат, полковник Генри Брекинридж из Нью-Йорка.
Я протянул руку и ощутил, как и ожидал, крепкое рукопожатие Линдберга; Брекинридж тоже крепко пожал мне руку и улыбнулся сдержанно, деловито, но дружелюбно. У него было доброе с нежными чертами лицо, но серые с голубоватым отливом глаза под четким изгибом черных бровей свидетельствовали о сильном характере.
Линдберг указал на стул рядом с Брекинриджем, я сел, а Шварцкопф остался стоять по стойке "вольно". Улыбка исчезла с лица Линдберга.
- Извините за недоразумение. Уэйтли должен был привести вас прямо ко мне.
- Ничего страшного, полковник.
Он сел.
- И все же извините, если вам причинили некоторые неудобства. Бог свидетель, мы очень благодарны вам за присутствие здесь. Я знаю, Энн очень рада, что вы взялись за это дело. Ей известно о вашей успешной борьбе с похитителями ребенка в Чикаго.
- Э... благодарю вас. Я приехал, чтобы помочь, если смогу.
Адвокат Брекинридж заговорил густым мелодичным голосом, который, должно быть, хорошо служил ему в суде.
- Сегодня вечером должны приехать также агенты Айри и Уилсон из министерства финансов.
- Они толковые ребята, - сказал я.
- Мне звонил Элиот Несс, - сказал Линдберг. - Он очень положительно отозвался о вас, мистер Геллер. Мы надеемся, что вы сможете задержаться здесь до тех пор... э... пока Чарли не вернется домой к своей матери.
- Я тоже на это надеюсь.
- Я разговаривал с мэром Сермаком, - сказал Линдберг, - и он дал понять, что ваше управление назначит вас сюда на срок, который определю я.
- Э... это замечательно. - Хотя мне показалось странным, что меня назначают непосредственно в подчинение отца похищенного ребенка; почему не под начало Шварцкопфа? Впрочем, этого мне хотелось меньше всего.
Зазвонил телефон, и Линдберг взял трубку. Отвечал он односложно, и я не уловил сути разговора. Я начал обводить глазами обшитый панелями кабинет. Несколько стен были заставлены полками с книгами, но не обычными непрочитанными томами в кожаных переплетах, которые можно видеть в богатых домах, - романы и сборники стихов здесь соседствовали с научными фолиантами и книгами об авиации. Камин у противоположной к двери стене обдавал комнату приятным теплом; над каминной доской висела обрамленная аэронавигационная карта. Через простыню, которой было занавешено окно позади меня, пробивался свет. Из того, что я прочитал, я знал, что это окно расположено непосредственно под тем, через которое в дом проникли похитители. Прямо над нами должна была находиться детская.
В этой комнате ничто не напоминало о славе хозяина дома: не было точных копий его серебристого моноплана, не было медалей и призов. Если не считать прочитанных и перечитанных книг и нескольких семейных фотографий в рамках на его столе, среди которых одна изображала кудрявого и пухлого Чарльза Линдберга-младшего, - этот кабинет казался таким же нежилым, как и остальные комнаты дома.