- Она явно слишком высокая, - сказал я, подняв голову.
- Я просто хотел, чтобы вы посмотрели, - сказал он. - Мы решили, что похитители ошиблись с высотой лестницы.
- Наверняка в их шайке не было плотника, - сказал я. - Ну и что? Значит, они использовали только две нижние секции.
Линдберг кивнул.
- Лестницу нашли здесь... - он указал на место примерно в шестидесяти футах к юго-востоку, - ...с двумя соединенными секциями.
Потом он велел полицейским опустить лестницу, вытащить штифты, снять верхнюю секцию и вновь поставить ее, но теперь она состояла уже из двух секций.
- Теперь она слишком низкая, - сказал я.
На этот раз верхняя ступень лестницы была на три фута ниже окна детской. И несколько правее. На побеленном плитняке, в том месте, где лестница касалась стены, были видны следы; сомнений не было: похитители использовали только две секции лестницы, и стояла она именно так, как стоит сейчас.
- Ну и что вы об этом думаете? - спросил Линдберг.
- Видимо, мне придется переменить свое мнение. Похоже, без участия "своего" здесь не обошлось.
Линдберг слегка нахмурился.
- Почему вы так считаете, мистер Геллер?
- Кто-то должен был подать ребенка своему сообщнику на лестнице. Это единственное разумное предположение, которое можно сделать в этом случае... если, конечно, по лестнице одновременно не залезли два человека. Однако я сомневаюсь, что эта штука выдержит вес двоих.
- Возможно, поэтому она сломалась, - предположил он.
- Может, не выдержала, когда к весу похитителя прибавился вес ребенка, - согласился я.
- Боже, если Чарли упал...
Я поднял руку.
- Если бы кто-то упал с такой высоты, на земле обязательно остался бы след и... и едва ли они упали бы вдвоем, похититель и ребенок. Если... извините меня, полковник... если бы похититель уронил ребенка, а сам удержался на лестнице, то на этой влажной земле все равно остался бы след от падения.
Его бы заметили даже полицейские Нью-Джерси.
- Может быть, женщина поднялась первой, - сказал Линдберг, подумав. Рукой он держался за подбородок. - Нам известно, что здесь была женщина...
- Участие в этом женщины могло бы объяснить тот факт, что ребенок молчал. Я имею в виду то, что он не расплакался, проснувшись, и его никто не слышал. Кажется, так это было?
- Да. Моя жена находилась в соседней комнате, их разделяла одна ванная. - Он импульсивно взялся за мою руку и сказал: - Пойдемте осмотрим детскую.
Мы поднялись по непокрытой коврами лестнице на верхний этаж, который был таким же чистым, безликим и имел те же запахи, что и нижний.
Линдберг остановился перед дверью детской, а я вошел. Он стоял в двери и наблюдал, как я осматриваю комнату.
Она была самой уютной и самой обжитой в доме. На светло-зеленых обоях были ярко изображены вечнозеленые деревья, сельская церковь и человек с собакой; между двумя восточными окнами находился камин, мозаичный рисунок на котором изображал рыбака, ветряную мельницу, слона и маленького мальчика с игрушкой; на каминной доске стояли декоративные часы в окружении фарфорового петуха и двух маленьких фарфоровых птичек. Возле каминной плиты стоял детский педальный автомобиль. У противоположной стены находилась кроватка ребенка с четырьмя столбиками; рядом с ней стояла розово-зеленая ширма, на которой были нарисованы резвящиеся домашние животные.
- Здесь он ест, - сказал Линдберг, все еще стоящий в дверях, указывая на маленький кленовый столик в середине комнаты.
Я смотрел на кроватку.
- Это постельное белье и одеяла ребенка?
- Да. Их никто не трогал.
Постельное белье - простыни и одеяла - было аккуратно заправлено и крепилось к матрасу парой больших английских булавок. На подушке еще осталась вмятина от головы ребенка.
- Когда похититель поднял ребенка с кроватки, он не проснулся, - сказал я. - Или ребенок проснулся, но не испугался. Знакомое лицо, знакомые руки...
- Или, - почти виновато произнес Линдберг, - руки женщины. Может быть, первой по лестнице поднялась женщина...
- Я бы поверил в это, если бы ступеньки не были расположены так далеко друг от друга.
Я подошел к юго-восточному окну - окну, через которое в детскую проникли похитители. Оно находилось в углублении в стене. Под ним стоял низкий кедровый сундук. Ширина у него была почти как у подоконника. На сундуке лежал черный чемодан, а на чемодане сидел игрушечный шарнирный кролик на небольшой веревочке.
- В этом сундуке хранится личное состояние Чарли, - сказал Линдберг, стараясь говорить весело. - Его игрушки. Боюсь, у него их слишком много.
Я улыбнулся, глядя на него через плечо.
- Когда он вернется, вы купите ему еще столько же, не так ли?
Линдберг застенчиво улыбнулся.
- Я его избалую.
- Ну и правильно, - сказал я, опускаясь на колени перед сундуком. Этот сундук не был отодвинут от окна?
- Нет.
- А этот чемодан?
- Нет.
- На чемодане и сундуке не было грязи или царапин?
- Нет.
- Где находился этот игрушечный кролик?
- Там, где вы его видите. Он всегда тут стоял.
Я встал.
- Толщина стены дома полтора фута, а наружный подоконник имеет почти такую же ширину. Тому, кто поднялся по лестнице, нужно было преодолеть расстояние в три фута, чтобы проникнуть в эту комнату. Он умудрился преодолеть это расстояние и не оставить грязи, не сдвинуть с места сундук, не сбить с него чемодан и игрушку, не поднять шума... звучит очень неправдоподобно.
Линдберг молчал.
Я открыл окно и ощутил порыв холодного ветра. Ставни не закрывались.
- Ставни на других окнах такие же кривые, как эти?
- Нет.
- Должно быть, они знали об этом, - сказал я, безуспешно пытаясь закрыть ставни.
- Внизу нашли стамеску, - сказал Линдберг. - Видимо, они собирались взламывать ставни. Им просто повезло, что они выбрали это окно.
- Я не знаю, для чего еще могла предназначаться эта стамеска, если не для того чтобы заставить кого-то предположить то, что сейчас предположили вы. Это окно не было взломано, не так ли?
- Да. Оно не было закрыто. Мы запираем ставни, но не окна.
- Но это окно находится прямо над незанавешенным окном вашего кабинета. Похитители, если бы они не знали о сломанных ставнях, скорее полезли бы в детскую через балконную дверь над черным ходом.