Однажды кто-то постучал в дверь. Открыв ее, Эмма увидела на пороге медсестру в синем. Она спала, и стук разбудил ее, так что несколько мгновений она никак не могла сообразить, что происходит. Значит, она все-таки попала в больницу? Но медсестра оказалась Розиной Алькарес. Она держала в руках пластиковую коробку «Тапперуэр», от которой соблазнительно пахло специями.
— Прошу прощения… — На лице Розины было написано беспокойство. — Надеюсь, вы не станете возражать, что я заглянула к вам на секундочку. Вообще-то я иду на работу, у меня ночная смена, но перед этим решила занести вам поесть.
И она протянула Эмме пластиковый контейнер.
— Рыба, — пояснила она, — с рисом и имбирем. Очень вкусно. И полезно для желудка.
— Большое вам спасибо, — отказалась Эмма. — Но я не голодна.
— Это национальное филиппинское блюдо, — сказала Розина. — Оно не всем нравится. Впрочем, если хотите, я могу принести что-нибудь типично английское.
— Нет, правда, мне что-то не хочется.
— Хорошо, — Розина кивнула. — Простите, что побеспокоила вас.
И она развернулась, чтобы уйти.
Эмме ничего так не хотелось, как закрыть дверь и снова забраться в постель. Но увидев, как Розина покорно кивнула, соглашаясь с тем, что ее общество оказалось нежелательным, и была готова молча унести обратно непрошеное угощение, Эмма испытала вдруг странное чувство вины.
Сделав над собой усилие, она спросила, глядя в спину Розине:
— Как поживает ваша дочь?
Розина оглянулась, и ее круглое лицо озарилось улыбкой. Она вернулась к двери в квартиру Эммы.
— У нее все хорошо, — с готовностью откликнулась она. — Она так выросла! У меня есть ее фотографии, их прислали несколько дней…
Она оборвала себя на полуслове и виновато понурила голову.
— Все в порядке, — сказала Эмма. — Я ведь сама спросила, так что не стану возражать, если вы расскажете о ней.
Но Розина только поправила ремешок сумки на плече и выразительно посмотрела на пластиковый контейнер.
Эмма спросила:
— У вас есть с собой ее фотографии?
— Одна есть. — Розина подняла на нее глаза. — Но вы и вправду не станете возражать…
— Пожалуйста. — Эмма распахнула дверь. — Пожалуйста. Мне хотелось бы взглянуть на вашу дочь.
Усевшись на диван, Розина порылась в сумочке и протянула Эмме фотографию. Снимок был сделан крупным планом, и с него смотрело личико улыбающейся полуторогодовалой девочки. У нее были темные глаза и пухлые розовые щечки. Она была одета во что-то белое — что именно, платье или топик, сказать было трудно. На фотографии виднелась лишь белая полоска ткани у нее на шейке. Девочка напоминала малиновку на снегу.
— Она у вас красивая… — По лицу Эммы текли слезы. — Очень красивая.
Розина расстроилась.
— Мне не следовало показывать вам ее фотографию.
— Нет, нет. — Эмма смахнула предательскую влагу со щек. — Я благодарна вам за это.
Но, похоже, душевные терзания Розины лишь усилились.
— А я ведь говорила им! — возбужденно воскликнула она. — Я говорила им, что вы должны лежать в больнице. Вам нельзя оставаться здесь одной. А полиция ответила мне, что да, конечно, но есть некоторые проблемы, которые должен решить кто-то еще. А этот доктор Хьюз, который приходил к вам, я знаю его по работе в больнице… Я встречаю его в коридоре и говорю: пожалуйста, осмотрите ее еще раз! А он отвечает: ах, вот как, теперь вы возомнили себя врачом и указываете мне, что делать!
Эмма слушала молча, про себя поражаясь тому, как много, оказывается, думала о ней Розина все это время. Как тихая, застенчивая соседка, не рассчитывая на благодарность и признательность, пыталась помочь ей, в то время как Эмма даже не подозревала ни о чем подобном.
— Вы очень добры ко мне, — сказала она наконец. Она провела по лицу рукой. — Взялись помогать мне… Со мной все будет в порядке. Честно.
— Вы уверены?
— Да.
Эмма чувствовала себя очень усталой. Она коснулась лица маленькой девочки на фотографии и сказала:
— А я ведь так и не спросила, как ее зовут.
— Ее зовут Эстелла.
— Эстелла… Какое красивое имя!
— Оно означает «звезда», — пояснила Розина. Немного поколебавшись, она добавила: — Если хотите, я могу оставить вам эту фотографию. — В глазах ее снова вспыхнуло беспокойство: она боялась, что опять сказала или сделала что-то не то. — Но только если вы хотите.
— Если вы можете оставить мне ее, я буду рада, — откликнулась Эмма.
Она поставила фотографию Эстеллы на низенький столик, рядом со снимком, с которого смотрел Риччи с монгольской прической. Два малыша улыбнулись друг другу.