— Вам нужно сесть в автобус, который идет на восток, дорогуша, — подсказала ей добродушная женщина, мывшая пол в баре. — Там побережье намного спокойнее. Если вы ищете уединения, пожалуй, оно подойдет вам больше.
Женщина оказалась права. Сидя в автобусе и глядя в окно на то, как большие кремового цвета здания постепенно уступают место маленьким городкам, а затем и деревушкам, Эмма ощутила громадное облегчение. Наконец автобус прибыл на конечную остановку возле одинокого бара в какой-то невероятной глуши. На парковке сиротливо ютились два автомобиля. Вокруг не было ни души. Очевидно, время года для туристов оказалось неподходящим. Выходя из автобуса, Эмма подставила лицо каплям дождя.
В воздухе ощущался запах моря. Он долетал из-за гряды поросших травой и кустарником холмов, похожих на знаменитые дюны во Франции. На вершину вела едва заметная тропинка — точнее, канавка в песке. Сопротивляясь порывам ветра, Эмма, согнувшись, направилась по ней.
Шагая по тропинке, она не чувствовала, что поднимается, и только оказавшись на самом верху, с удивлением увидела, что море осталось где-то далеко внизу. Отсюда к пляжу вел не пологий склон — холм под ногами обрывался отвесным спуском, заканчиваясь у прибрежных утесов, о которые разбивались волны.
Эмма подошла к самому обрыву и заглянула вниз. Отвесно уходившие вниз стены сверкали ослепительной белизной. А море отливало голубизной — не обычной, небесной лазурью, а какой-то сюрреалистической, яркой бирюзой. Эмма, зачарованная, смотрела и не могла отвести глаз. Краски казались слишком яркими, чтобы выглядеть настоящими. Они походили на те, какие можно увидеть в детской комнате, — оставленные цветными карандашами.
Откуда-то из глубин памяти всплыло воспоминание: Эмма, совсем еще маленькая, играет в белой комнате с куклой, одетой в ярко-голубое платье. Где это было, она не знала — может, в соседском доме или на дне рождения у кого-нибудь из подружек. Она что-то напевала себе под нос, возясь с куклой.
Она была счастлива там.
Если захотеть, она может отправиться туда прямо сейчас.
Риччи вполне проживет и без нее. Он забудет мать. А она может оставить его, оставить детскую пухлость и ручки, которые обнимали ее за шею. Да и не сможет он держаться за нее всю жизнь, в конце-то концов. Руки сына разжались. В груди возникла щемящая пустота, и Риччи исчез. Когда она увидела его в следующий раз, он бежал по берегу, гоняясь за чем-то — воздушным змеем или собакой. Он стал старше — похоже, ему исполнилось десять, — и он был здоров, силен и счастлив. Волосы у него потемнели, зато улыбка Оливера осталась прежней. Он вытянулся, в движениях и речи чувствовалась уверенность, хотя язык и был ей незнаком. Небо нахмурилось. Он пробежал мимо, не узнав ее, и помчался дальше. Куда именно, Эмма не знала…
Небо стало еще темнее. Поднялся сильный ветер. Она больше не видела волн, зато отчетливо слышала их, с грохотом разбивающиеся о скалы. Эмма чувствовала приближающуюся бурю, как чувствуют ее животные. Тело ее, стряхнув оцепенение, трепетало. Разум сохранял кристальную чистоту и ясность, как только что вымытое стекло.
«Между твоей матерью и счастьем выросла стена, — сказала ей однажды бабушка. — Она появилась так давно, что понадобится нечто сверхъестественное, чтобы разрушить ее».
Эмма кончиком пальцев коснулась шрама на подбородке.
Восторженный ребенок, со всех ног бегущий к матери. Потрясение, когда мать оттолкнула ее. А когда Эмма ударилась об угол камина, все прочие чувства заслонил собой страх. Ее мать, смертельно бледная, вскакивающая с кресла. «Эмма… Эмма, с тобой все в порядке?» Голос ее звучал неестественно высоко и казался чужим. Она подскочила к дочери и подхватила ее с пола. Мать стояла, держа ее на руках, крепко прижимая к себе и баюкая. «Прости меня, прости меня, пожалуйста! — снова и снова повторяла она. Голос ее звучал приглушенно. Она зарылась лицом в волосы Эммы. — Я не знаю, что на меня нашло. Я люблю тебя, хорошая моя. Я люблю тебя. Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя!»
Эмма не помнила, что именно говорила мать, но смысл был примерно таким. Зато она отчетливо помнила, как крепко мать прижимала ее к себе. В тот момент она очень испугалась — ей еще не приходилось видеть мать такой взволнованной. Одновременно ее охватил безудержный восторг, потому что все было как в рекламе стирального порошка, когда мать подхватывает дочку с постели и кружит ее в воздухе. Этот рекламный ролик очень нравился Эмме.