Абивард задумчиво проговорил:
- Такими методами он сумеет запугать и подчинить себе некоторых, но большинство их составят те, кто и без этого подчинился бы ему. Тех, кого он действительно стремится запугать - людей, сильных духом, - запугать не удастся.
Они просто будут ненавидеть его еще больше, чем сейчас.
- Именно так, - согласился Шарбараз. - Чем больше он будет стараться сломить их дух, тем сильнее они будут сопротивляться. Но он удерживает город Видесс, а это, можно сказать, видессийский Налгис-Краг, взять который без помощи предательства просто невозможно. - Он широко улыбнулся. - Полагаю, разумнее всего объявить, что "Хосий" находится у нас, подождать, пока в Видессии не воцарится полный хаос, а судя по всему, так оно и будет, и ввести войска. Если Генесий так скверен, как его изображают последние слухи, то нас встретят как освободителей.
- Ну разве не замечательная мысль? - мечтательно произнес Абивард. - Ты говоришь, обоих Маниакисов отправили на какой-то далекий остров?
- Да. Это сделал Ликиний, а не Генесий.
- Это в любом случае хорошо. Там, на краю света, вдали от ока Генесия, они в безопасности. Они хорошие люди, и отец, и сын, и они очень много для нас сделали. Мне было бы жаль, если бы с ними случилась беда.
- Да? - заметил Шарбараз. - А я вознес бы Господу и Четырем Пророкам длинную и громкую благодарственную молитву, если бы услышал, что Генесий приказал выставить их головы на Веховом камне в Видессе. Судя по всему, они оказались бы там в хорошей компании; говорят, нынче на Веховом камне тесновато.
- Величайший! - сказал Абивард с упреком, насколько это возможно было, говоря с Царем Царей. Динак кивнула, соглашаясь с братом, а не с мужем.
Но Шарбараз не стал приносить извинения:
- Я говорю вполне серьезно. Ты, зятек, сказал, что Маниакисы - хорошие люди, и ты совершенно прав. Но дело не в этом, точнее, не это главное. А главное состоит в том, что отец и сын Маниакисы - люди способные. Чем больше таких людей перебьет Генесий, тем слабее будет Видессия, когда мы выступим против нее.
Абивард задумался над словами монарха, а потом с поклоном произнес:
- Это слова, достойные Царя Царей.
Шарбараз гордо выпятил грудь. Но Абивард имел в виду отнюдь не комплимент.
Царю Царей приходится делать все в интересах государства и смотреть на происходящее с точки зрения державы, а не с личной, человеческой. Само по себе это неплохо. Но когда начинаешь забывать человеческую точку зрения и готов желать смерти верным друзьям, становишься существом довольно устрашающим. Это, по мнению Абиварда, было намного хуже, чем понимать, что эти смерти послужили бы на благо государства, и в то же время искренне не хотеть их.
Он раскрыл рот, собираясь объяснить это Шарбаразу, но закрыл его, так ничего и не сказав. Он давно понял, что даже зять не может высказать Царю Царей все. Само положение Шарбараза, его одежды - все это уже приглушало любую критику. Нет, за подобную несдержанность Абивард не ответил бы головой;
Шарбараз даже вежливо выслушал бы его - он понимал, что Абивард заслужил право на это, и к тому же не считал его потенциальным врагом... во всяком случае Абивард надеялся, что это так. Выслушал бы - но при этом ничего не услышал.
Шарбараз сказал:
- Твоему брату или тому, кого он назначит, придется какое-то время похозяйничать в Век-Руде, зятек.
Ты нужен мне здесь. Ты станешь моей правой рукой и займешься подготовкой войск к вторжению в Видессию. Я рассчитываю, что мы выступим на следующий год.
И это будет не простой набег. Я намерен удержать то, что завоюю.
- Да будет так, величайший, - сказал Абивард. - Думаю, мне следует написать Фраде, разрешить ему назначить себе заместителя и присоединиться к войску. Иначе, я опасаюсь, он сделает это самовольно. Две возможности он уже упустил, на третий раз он этого не потерпит. Иногда нужно знать, где уступить.
- Разумно, - сказал Шарбараз, хотя, насколько помнил Абивард, сам он уступил только раз - когда подручные Смердиса приставили кинжал к его горлу.
Абивард покачал головой. Нет, Царь Царей уступил еще раз - когда Ликиний потребовал земли в обмен на помощь. Перед лицом столь острой необходимости он мог отступить.
- Очень разумно, - сказала Динак, и Абивард вспомнил, что Царь Царей уступал и ей, причем неоднократно: начиная с того, что позволил ей сопровождать войско, и кончая разрешением показываться на публике здесь, во дворце. Нет, не просто разрешением - он соответствующим образом перестроил весь дворцовый церемониал. Абивард пересмотрел свое прежнее мнение - Шарбараз все-таки умел уступать.
Абивард обернулся к сестре:
- Каково оно, жить во дворце, в столице, а не дома, в крепости?
Она обдумала его вопрос, с той же тщательностью, как обычно Рошнани, и лишь затем ответила:
- Здесь есть много хорошего, чего я никогда не имела бы в крепости. - При этом она покосилась на спящую Джарирэ - Абиварду почему-то вспомнились Кишмара и Оннофора, и он подумал, что уж ребенком-то она вполне могла обзавестись и в крепости, прямо на женской половине, но промолчал, - а потом на Шарбараза. Царь Царей, встретив ее взгляд, улыбнулся. Похоже, эти двое были вполне довольны друг другом. Динак продолжила:
- Но иногда здесь намного тяжелее. Иногда я ощущаю себя совсем чужой, чего, конечно, никогда не было дома. Некоторые на женской половине открыто ненавидят меня за то, что я стала главной женой, будучи не самых благородных кровей.
- Я предупредил их, чтобы поостереглись, - резко сказал Шарбараз. - Когда от них будет хоть сотая часть той пользы, что принесла мне ты, тогда пусть и жалуются.
- Да это как раз меня не очень беспокоит, - сказала Динак. - Я бы на их месте вела себя также. Меня пугают те, кто прямо так и растекается передо мной, как мед по лепешке, а в глазах их я читаю желание, чтобы я наступила на гадюку.
Такого лицемерия в крепости Век-Руд и не видывали.
- Неужели? - отозвался Абивард. - Ты была уже в Налгис-Краге, когда Ардини пыталась околдовать меня, но ты не могла не слышать об этом, возвратившись домой.
- Да, я слышала, - пролепетала Динак. - Только забыла. - Она засмеялась, то ли от неловкости, то ли от волнения. - Память всегда делает прошлое много привлекательнее, чем оно было.
- Иногда она делает все плохое не таким плохим, каким оно было, - сказал Шарбараз. - Это счастливый дар Господа.
- А иногда, когда предаешься мрачным мыслям... - Динак не стала продолжать, а тряхнула головой, сердясь на себя. - Я стараюсь забыть, честно стараюсь. Но иногда все всплывает непрошенно. Теперь это бывает реже, чем прежде.
- И славно, - сказал Шарбараз. - Если Господь явит свою доброту, нам с тобой еще долго жить в этом мире. И, главная моя женушка, я молюсь, чтобы к исходу дней твоих все злоключения совсем исчезли из твоей головки.
- Хорошо бы, - сказала Динак, а вслед за ней и Абивард.
Шарбараз повернулся к нему:
- Теперь ты отчасти знаешь, почему я вызвал тебя сюда. Как я уже сказал тебе, я хочу, чтобы ты остался в Машизе. За последние два года ты доказал на поле брани, что вполне способен быть одним из моих военачальников. Ты надеялся повести войско против Видессии. Теперь эта надежда сбудется.
Абивард поклонился:
- Величайший, ты не мог оказать мне большей чести. Шарбараз рассмеялся:
- Это не честь, зятек. Просто ты мне очень нужен. А вот другая причина, по которой я вызвал тебя в Машиз, - это как раз оказать тебе честь. Сегодня вечером я даю большой пир, на который пригласил моих придворных и военачальников посмотреть, каков человек, чья сестра достойна Царя Царей.
Теперь от волнения засмеялся Абивард:
- Человек с северо-западным выговором и деревенскими манерами, принадлежащий не к Семи Домам, а к мелкой знати...
- Страдающий излишней скромностью, - перебил его Шарбараз. - Помни, что пир устраивается исключительно в твою честь, и я делаю это с радостью. На нем каждый, сколь бы благородна ни была его кровь, будет надеяться, что ты подставишь ему щеку для поцелуя, а выбор будет зависеть только от тебя.