Абивард наклонился поближе к ней - это-то он и надеялся услышать.
- Каких же?
- Во-первых, ты должен послать гонца в надел Папака и попросить как можно скорее справить свою свадьбу с Рошнани.
- Что? Зачем? - Советов насчет свадьбы он никак не ожидал.
- По двум причинам, - сказала мать. - Ты не знаешь, уцелел ли Папак или кто-то из отправившихся с ним на север после битвы в степи?
- Не знаю. Сомневаюсь. Выжили очень немногие. Но точно ничего сказать не могу.
- Если дихган и его ближайшие наследники пали в бою, те, на чьи плечи легло управление наделом, окажутся слабыми и неготовыми и будут искать любую подпорку, способную закрепить их положение. А сильный зять - немаловажное преимущество. И еще в этом случае ты получишь право требовать их поддержки, если наделу Век-Руд понадобится помощь против кочевников. Понимаешь?
- Да, мама. - Абивард склонил голову перед Барзоей. Он восхищался умением строить такие тонкие расчеты, но сам был на это еще не способен. Он сказал: Это одна причина. Какова вторая?
- Та, которая принесет больше пользы тебе, нежели наделу: когда ты приведешь сюда Рошнани, ты можешь объявить ее главной женой, и это вызовет куда меньше ревности и ненависти, чем если ты выберешь одну из вдов Годарса. Здешние женщины поймут, почему ты ради процветания надела избрал кого-то не из их числа. Если же ты выберешь одну из них, все, кроме одной, посчитают, что ты совершил страшную ошибку, и будут всячески изводить тебя и твою счастливую избранницу. Поверь мне, это совсем не то, что тебе надо. Ни одному дихгану не добиться чего-то, когда на его женской половине бурлят страсти.
- Если Рошнани сможет взять на себя это бремя, я поступлю согласно твоему совету, - ответил Абивард.
- Она возьмет на себя это бремя, потому что должна, - сказала Барзоя.
Абивард не стал возражать; он решил, что мать исходит из того, будто все женщины наделены такой же силой характера, как она сама. Он проговорил:
- Итак, ты сказала мне, что я должен сделать. Но ты говорила о двух вещах.
Что второе?
- Чего тебе и следовало ожидать, - сказала Барзоя. Абивард понятия не имел, чего ему следовало ожидать, но приложил все усилия, чтобы лицо его не выдало озадаченности. Возможно, это ему удалось, возможно, нет. - Естественно, речь идет о Динак.
- А? - Теперь Абивард уже не сумел скрыть своей растерянности.
Барзоя сердито фыркнула. Динак усмехнулась; она знала, о чем говорит мать.
- Знаешь, ты ведь не единственный в семье, кто помолвлен.
- Нет, я не знал, - сказал Абивард, хотя, если разобраться, он должен был знать: старшая дочь дихгана, рожденная от главной жены, была весьма ценной фигурой в политических играх, которым предавалась макуранская знать. Он задумчиво подергал себя за бороду. - С кем? - Теперь, когда он стал дихганом, ему придется уделять внимание подобным вещам применительно ко всем дочерям Годарса.
- С Птардаком, старшим сыном Урашту, - ответила Динак.
- Ах так, - сказал Абивард. - В таком случае отей устроил тебе очень неплохую партию. - Надел Урашту лежал к юго-востоку от того, владельцем которого неожиданно оказался Абивард. Там были не только богатые пастбища и горячие источники, привлекавшие богатых больных со всего Макурана; крепость Урашту угнездилась на горе Налгис-Краг, вершине столь значительной, что в сравнении с ней замок Век-Руд казался лежащим на равнине.
Барзоя сказала:
- Мы должны ускорить брак Динак с Птардаком, как и твой брак с Рошнани.
Если он уцелел в степной битве, он будет стремиться к его заключению по той же причине, что и мы. Дай Господь, чтобы это было так. Но если он не вернулся с поля брани, нам надо начать переговоры с его преемником.
Абивард посмотрел на Динак. Браки всегда были делом случая. Интересы семьи всегда ставились выше личных чувств. Но по крайней мере, в лице Птардака Динак могла надеяться обрести мужа-ровесника. Если же он погиб в хаморской западне, то ее вполне могли отдать какому-нибудь иссохшему от старости дядюшке, который ныне стал владельцем Налгис-Крага по той лишь причине, что оказался слишком стар для участия в походе и битве. Такой судьбы он никак не мог пожелать сестре.
Динак улыбнулась ему в ответ, но улыбка ее показала, что она озабочена тем же. Она сказала:
- Как и ты, я сделаю так, как будет лучше для наших земель.
- Ну разумеется, дитя мое, - отозвалась Барзоя. В ней не было места сомнениям. - Теперь нам нужны крепкие союзники, а брак - наилучший способ их обрести. Все будет хорошо. Разве я не жила здесь в процветании, хотя ни разу не видела Годарса до того дня, как мои руки вложили в его руки?
"В процветании", - мысленно отметил Абивард. Мать не сказала, что жила в счастье. Возможно, если она вообще над этим задумывалась, счастье значило для нее куда меньше, нежели процветание.
Она продолжала в том же духе:
- И надел наш тоже будет процветать. Ты, Абивард, унаследовал разум отца; я знаю, что Господь поможет тебе пользоваться им с неменьшим успехом, ибо Она любит народ Макурана больше всех других народов.
- Да будет по-твоему, мама, - ответил Абивард. Барзоя ни словом не обмолвилась о том, что это она наметила путь, по которому он должен следовать.
Барзоя была идеальной женой дихгана - всегда наготове с разумными мыслями, но с радостью уступающая мужу, явленной миру половине супружеского союза, право пожинать плоды. Теперь она делала то же самое и для Абиварда.
Возможно, она хотела не только советовать, но и управлять наделом. При любом другом муже, не Годарсе, она, скорее всего, уже много лет этим и занималась бы. Абивард понимал, что по крайней мере сейчас ее идеи и обильнее, и интереснее, чем его. Это не доставляло ему радости. Если он хочет, чтобы Век-Руд принадлежал ему не только формально, но и на деле, придется быстренько набираться опыта и мудрости.
Уголок его рта дернулся вверх. Учитывая, в каком тяжелейшем положении оказался Макуран, возможностей у него будет предостаточно.
Глава 3
Всадник приближается! - проревел часовой с крепостной башни.
Внизу, во дворе, все прекратили свои занятия и подняли головы, глядя туда, откуда донесся крик. "Южная стена", - подумал Абивард. Напряжение, которое комком собиралось в желудке при каждом крике со стены, несколько ослабло: хаморы с юга не появятся.
Часовой воскликнул:
- Он с алым знаменем!
- Посланец от Царя Царей, - определил Абивард больше для самого себя. Он подошел к воротам: заставлять царского гонца ждать было бы столь же оскорбительно, как и заставлять ждать самого Царя Царей. На ходу Абивард распорядился подать вино, фрукты, мясо - следовало показать всаднику, что все в наделе в любой момент может быть предоставлено в распоряжение его господина.
Часовой заметил всадника еще вдали от крепости, так что у слуг было время занять места за спиной Абиварда с закусками наготове, когда всадник появился в воротах. Он со вздохом облегчения соскочил с коня, жадно отхлебнул вина и обтер влажным полотенцем лицо и голову, чтобы охладиться и смыть хоть часть дорожной пыли.
- Уф! - с явным облегчением выдохнул он. - Ты великодушен к страннику.
Пусть Господь тебя не оставит.
- Господь повелевает нам удовлетворять потребности странников, - ответил Абивард. - Разве сами Четыре Пророка не были странниками, ищущими добродетель и истину среди людей?
- Хорошо сказано. Видно, ты столь же благочестив, сколь щедр к гостям. Гонец поклонился Абиварду, вытащил из поясной сумы свиток пергамента и скользнул по нему взглядом:
- Ты будешь... Годарс, дихган надела Век-Руд? Этот вопрос он задал с явным сомнением в голосе.
После катастрофы на Пардрайе у него были все основания сомневаться.
Абивард вежливо ответил:
- Нет, я Абивард, сын Годарса, нынешний дихган этого надела. - Скрытый смысл фразы был очевиден.
- Да не откажет Господь отцу твоему в блаженном упокоении и Своем обществе, - отозвался царский посланец. - Если мне позволено будет высказать свое мнение, его надел перешел в хорошие руки.