Джек посмотрел на пышные груди Лусинды и стал ждать появления признаков вожделения или по крайней мере какого-то волнения. Но ничего подобного не случилось.
Если бы сейчас рядом с ним стояла Фиона с едва прикрытыми тонкой шелковой материей грудями и прижималась бы к его руке, он подхватил бы ее, перебросил через плечо и понес бы к карете, чтобы утолить все возрастающую страсть. Он покачал головой, пытаясь отбросить столь неподходящие мысли.
– Джек, – неуверенно произнесла Лусинда. – Что с тобой? Ты как-то странно смотришь на меня.
Джек нахмурился:
– Прости, я думал о другом.
На лицо Лусинды набежала тень, недобрый блеск появился в ее глазах.
– О чем это ты думаешь? Точнее, о ком?
Собственнические нотки в ее голосе заставили Джека выдержать паузу. Он с минуту смотрел на нее, затем вынул ее руку из-под своей руки.
– Мои мысли принадлежат мне. Я поделюсь ими с тем, с кем пожелаю.
Глаза Лусинды сверкнули, и Джек подумал, что она нанесет ответный удар. Но в его лице было нечто такое, что она проглотила упрек.
– Прошу прощения. Я не имела в виду, что ты мне что-то должен.
Джек поклонился, ничего не сказав.
Лусинда слегка зарделась от этого молчаливого укора, устремив взгляд на его лицо, в ее голосе послышались еле заметные просительные нотки.
– Джек, я всего лишь шутила. Это все жара и поздний час. – Она изобразила очаровательную улыбку, томно посмотрела на него сквозь ресницы. – Я страшно проголодалась, а завтрак будет не раньше чем через два часа.
Он слегка улыбнулся:
– Ты избалованна.
– Вероятно. – Она снова прижалась к нему и потерлась полной грудью о рукав его сюртука. – Большинство мужчин хотят, чтобы я заметила, что они отсутствуют.
– Я не из их числа.
Лусинда провела ладонью по руке Джека, бросая на него взгляды из-под ресниц.
– Возможно, нам лучше уехать. Федерингтона не будет дома в течение нескольких ближайших дней. Мы можем воспользоваться твоей каретой и…
– Нет. Мы не можем воспользоваться моей каретой.
Лусинда заморгала, удивленная твердостью его слов. Джек пояснил:
– Она неисправна. Она… она протекает.
– Но сейчас нет дождя!
– Была гроза, когда я приехал.
– Как странно… Я приехала всего час назад, и была прекрасная погода.
Да, это было до того, как он успел разозлить Фиону. Внезапно у Джека появилась настоятельная потребность избавиться от назойливого присутствия Лусинды. Он напрасно приехал сюда. Для него не будет другой женщины до тех пор, пока он не завершит дела с Фионой. Кроме того, чары Лусинды изрядно приелись.
– Джек, что-нибудь случилось?
– Нет. Просто у меня нет сейчас настроения вести разговор. – Он снова освободился от ее хватки. – Пожалуй, найду свободный столик и поиграю.
Щеки Лусинды неприлично вспыхнули, рот вытянулся.
– Делай то, что собрался, Джек. Я же буду чувствовать себя отвергнутой, и мне это не нравится. – Ее голос дрожал от гнева.
Джек никогда не видел ее такой, и, честно говоря, ему это не понравилось.
– Дорогая моя, наши отношения не столь уж исключительны. Я полагаю, ты наносишь визиты также сэру Мелкннриджу? – Джек выразительно посмотрел на ожерелье с бриллиантами на белоснежной шее Лусинды.
Цвет ее щек не поблек. Она сумела пожать плечами.
– Лишь изредка. Ты ведь знаешь об этом.
– Ты можешь заполучить его с моего благословения. Только не притворяйся, что между нами нечто большее, нежели то, что есть на самом деле. Мы взаимно удовлетворяющие друг друга друзья, и не более того.
Лусинда едва не ахнула, пораженная холодностью Джека. Она пришла сюда, не ожидая его здесь увидеть. Он был непредсказуем, и было невозможно сказать, когда и где он может появиться. Это была одна из многих его черт, которая ее в нем привлекала. Одна из причин, почему Лусинда начинала думать, что она, возможно, влюблена.
У нее было все, к чему могла стремиться женщина: она обладала собственным богатством, ею восхищались многие мужчины, у нее был любящий, но постоянно отсутствующий муж, было несколько замечательных домов. И в то же время чего-то ей недоставало. Пока она не встретила Джека Кинкейда, она не могла понять, чего именно.
Лусинда украдкой бросила взгляд та его крепкую челюсть, на темно-каштановые волосы, на знакомый разрез губ. Она почувствовала дрожь. Никто из ее многочисленных любовников не волновал ее до такой степени, как Джек Кинкейд. В нем было нечто особенное, некая недоступность, почти равнодушие.
В течение всей своей жизни Лусинда требовала и получала постоянное внимание со стороны тех, кто ее окружал. Джек был другим, и это делало ее жизнь тревожной и возбуждающей. Странность заключалась в том, что чем больше он стрем тля от нее отойти, тем большее влечение она к нему испытывала.
Весь его интерес был направлен на карточные столики. Лусинду буквально сковывала его холодность. Уж не сделала ли она нечто такое, в результате чего может потерять его навсегда? Он показался очень расстроенным, когда она попросила его бежать через окно. Возможно, она задела его самолюбие?
– Джек, возможно, я должна рассказать Федерингтону о нас, чтобы мы могли… мы могли…
– Не будь смешной. Или ты расскажешь ему также о Мелкинридже и других?
Лусинда вспыхнула.
– Нет, разумеется, нет. Я просто подумала, что это ужасно, что тебе пришлось уходить так неожиданно. Мне больно думать об этом.
Глаза его потемнели, словно некая мысль посетила его, отразившись на лице.
– Это было немножко болезненно. – Еле заметная улыбка коснулась его губ. – Но только поначалу.
Что он имел в виду? Она пригляделась к нему. В нем что-то изменилось.
– Джек, ты…
– А, Кинкейд! – послышался голос. – Я не ожидал увидеть тебя здесь.
Лусинда сжалась, когда высокий, элегантно одетый мужчина с черными волосами и голубыми глазами взял ее ладонь и поднес для поцелуя к своим губам.
– И очаровательная леди Федерингтон. Очень приятно вас видеть.
Джек кивнул, удивляясь, почему все знакомые вызывают в нем такое раздражение в этот вечер.
– Кемпбелл.
– Черный Джек, я не видел тебя целую вечность.
Лусинда вскинула бровь.
– Ну да, Черный Джек. Интересно, откуда появилось это имя? – Ее холодный тон говорил о том, что она знает откуда.
Кемпбелл улыбнулся, не спуская взгляда с Джека:
– Его дала ему его собственная мать, когда он столкнул отца с лестницы старинного поместья Кинкейдов.
– Я не помню, – отрезал Джек.
Кемпбелл пожал плечами:
– Во всяком случае, я слышал, что дело было именно так. И это имя пристало к нему, и я нахожу его весьма эффектным.
Давным-давно Алан Кемпбелл был товарищем Джека по детским играм. Положение изменилось, когда Алан достиг совершеннолетия. Вознамерившись восстановить величие семейного рода, Кемпбелл становился все менее и менее приятным в общении. Он тратил время на приобретение земли, подобно тому, как некоторые люди коллекционируют табакерки, постоянно при этом наступая окружающим на ноги.
Кемпбелл поклонился Джеку, но продолжал смотреть на Лусинду. Джек проигнорировал этот взгляд; любой из присутствующих здесь мужчин испытывал симпатию к Лусинде. Пусть обладают ею, если хотят; сам он начинал понимать, что предпочитает женщин, более искренних по натуре.
– Вы выглядите великолепно, – сказал ей Кемпбелл.
Она высвободила свою руку из его и положила на рукав Джека.
– Как у вас обстоят дела в этот вечер? Надеюсь, вам очень везет.
Кемпбелл скривил рот:
– С каких это пор Кемпбеллам стало везти? Конечно, – он бросил хитрый взгляд на Джека, – наше везение никак не может сравниться с везением Маклейнов. Джек, ты ведь знаешь семью Маклейнов?
– Да, знаю, – коротко ответил Джек.
– Я так и думал. – Кемпбелл перевел взор на руку Лусинды, лежавшую на рукаве Джека. – Между прочим, Кинкейд, я забыл тебя поздравить.