— Вот, гляди!
Она их сжимает и… Сравнение начинает иметь под собой почву. Уши в ужасе отклоняются кончиками к затылку в попытке спрятаться за коротко остриженными волосами.
— Не буду я этого касаться! — вот и показала себя уязвлённая девичья честь. А я-то думала, что после того, как ошиблась в институте душевой, уже ничто не проймет. Ой, зря я со своим инженерно-техническим воображением получила сертификат пригодности к размножению и пошла на предварительные курсы для ознакомления с самим процессом. Показ фильма ужаснул. После еще долго снились работающие поршни и болты с гайками, заставляющие вскакивать среди ночи и принимать холодный душ.
— Делай, что говорят! — вскакивает эта извращенка. — Ты обязана в ножки нам кланяться, дуру набитую уму-разуму взялись обучать!
— Сама дура! Я не для этого училась всю жизнь, чтобы технически отсталая аборигенка имела наглость сомневаться в моем IQ[1]! — вскакиваю, в момент оказываясь поодаль от не подоенной зверюги.
Хочу и ей зубы выбить. Но вдруг признают сумасшедшей и запрут обвязав цепями. Как тогда бежать? Приходится ограничится белым легким камушком, поднятым из угла. Камушек разбивается, изливая на лицо Кари нутром желтого цвета. Что-то меня понесло. Ох, зря это начала. Я этой альве и без того не нравилась, но сейчас она меня возненавидела. Пожалуй, это обоюдно.
На шум взаимной ненависти прибегает старшая альва.
— Эт че за ералаш?! Че вы тут отчубучили?!
Как стену между нами построили. Прежде чем старшая выходит на порог, слышу ее шаги – уши разом в одну сторону наклонились. Резко отпускаю руку рассерженно пыхчащей Кари, кулак которой я перехватила на подлете и завела кулак с рукой за спину, плотно прижавшись сзади. Успеваю распустить захват и отпрыгнуть назад вовремя. Старшая уже на пороге. Я стою, а. Кари не может похвастаться ловкостью и сидит на попке бросая гневные взгляды.
— Она первая начала!! — восклицаем мы синхронно. Еще и пальцем друг на друга указываем.
На лице старшей читается здоровое негодование: «Взрослые бабы, а ведете себя как дети», — но в слух говорит она следующее:
— Все ровно кто первый, праздновали обе! — в голове масса негодования. — Кари, как не стыдно! Почто в невесты выбирали! Раз петушишься, посреди кур и сиди!
После этого заявления, старшая альва схватила меня повыше локтя и увела из клети обратно в маленький дом. Уж думала запрут, а то и привяжут, но обошлось.
— Завтрак заслужить надобно. На стол накрыть, маслом кашу сдобрить, лепешек выложить.
Слушаю и не понимаю, со стыда сгораю и от облегчения вздыхаю. Отчасти соображаю – сорвалась не из-за чего. Отхожу от пережитого, только когда в руки дают нож и нечто желтое на тарелке, совсем не похожее на пищевые таблетки и питательный раствор. Моя растерянность смягчает старшую альву, и она поясняет:
— Режь для каши, — продолжая наблюдать озадаченно оттопыренные уши, женщина уточняет пояснение, — ровно семерым.
Озадачиваюсь еще больше. Желтый квадрат можно поделить поровну лишь на четное количество кусков. Как же его поделить на семь? Никогда не любила нечетные числа. Режу на семь тонких полос. Кстати, а что это? Мягкое такое и гнется, будто раскаленный металл под напором тисков.
— Что это? — дублирую вопрос подсознания.
— Масло… Великий Демиург, не уж-то даже малость такая те не ведома?!
Уши опускаются к плечам. И почему перед этой женщиной так стыдно признавать незнание иносферных вещей.
— Аз ведать вдали иное все. Че не возьми, а ваше нашему не понять, Иоанна.
Хотела бы я ей сказать, что я и ее не понимаю, но лучше промолчу. Вроде альва не кажется грозной, но ослушаться ее боязно. Причем, скорее боязно обидеть эту начальницу, чем получить от нее оплеуху. Разумеется, остальные альвы ее слушаются не поэтому, но на меня она производит именно такое впечатление.
— Я - Яна. Не Иоанна, — почти жалобным голосом изрекаю я.
— На наш говор одно, — она мешает нечто в большом котле — уменьшенная копия с завода плавильни, на меня не смотрит. И тут понимаю: другого шанса может и не быть. Хватаю тот самый медный бак с краником и закрываю глаза, сосредотачиваясь. — Аз звать Яаана буду, младшую дщерь, — альва поворачивается.
Медного бака в моих руках уже нет. Только лужа на полу, которую старательно закрываю юбкой. Не заметив ничего необычного, женщина подает тарелки. Семь тарелок, кладу в каждую по тонкому куску масла. Претензией не слышу, решаю, что сделала все правильно. Затем старшая ставит на стол огромный котел (причем одной рукой – ну и силища!) и говорит: