Причина поспешного бегства успела поставить мне на грудь лапы и старательно обнюхать лицо. С этой животинкой я уже знакома. Вернее, с похожим экземпляром. Только тот был поменьше, а этот больше.
Выполняю желание обнять облако и полежать на нем - мягкий матрасик.
Кари вылезает из оврага, в котором пряталась, и застает идиллическую картину.
— Собака кусучая, — запоздало предупреждает она, озадаченно подходя ближе.
Видно не я одна не люблю эту персону. При приближении юной альвы, собака начинает вибрировать как массажное кресло, показывает зубы и, вместе со мной, висящей на шеи, встает, собираясь выразить нелюбовь физическими способами. Кари вновь ныряет в укрытие, а животное снова ложится, позволяя мне вновь использовать его как подушку.
Слушать крики и мольбы Кари доставляет определенное душевное удовлетворение, естественно я - не зверь и увожу собаку (когда наслушалась обещаний и клятв и угроз). Собака идет за мной как за мамочкой.
Следующий час лицезрю, как ворчливая альва работает. А сама играю с животинкой, которая интереснее навороченного экрана. Она выполняет приказы: принеси, оближи и даже умри с последующим воскрешением. Поглядываю на стрижку белых облачков краем глаза.
Смысл работы не ясен. После стрижки от животинок остается грустное и тощее нечто, не похожее на первоначальный пышный вариант. Напоминает эффект реакции карбоната кальция и уксусной кислоты, только в обратном порядке - была пена, и вот ее нет. Животные шумно соглашались со мной: блеяли, брыкались, всячески показывая нежелание усыхать. Их желание не спрашивали, продолжая раздевать прямо-таки со скоростью портного, желающего поскорее обслужить всех двадцать три клиента. Все двадцать три пушистых одеяла вскоре оказались сняты.
Кари с опаской оглядывается на собаку, весело прыгающую рядом со мной, и скатывает результат стрижки в тюк. Только после зовет:
— Идь сюды, собачья любительница! — кричит и опять в укрытие кидается. — Возьми шерсть и уходи. — Таки пристраивает альва меня к делу.
Тюк большущий, мягкий и пушистый. Поднимаю и несу. Взгляд, наполненный ужасом и клятвами больше не лезть с голыми руками – вот моя награда. На обучении приходилось стальные трубы и блоки таскать, а они куда тяжелее этого свертка и уж точно не такие мягкие.
У ворот нам встречаются Урд и Сиба, выливающие друг на друга воду из бочки. Сейчас, мокрые и улыбающиеся, они кажутся близнецами. Отвлеклись от своего занятия и приветливо машут нам руками.
— Вернулись уже?
— Помочь мыть?
Кари морщит нос и, гордо его вздернув вверх, проходит мимо девочек. Одна из этих сестер расчесывала мне волосы, вторая обработала ожоги, которые уже прошли – регенерация альв, и никаких чудес. К ним я антипатии не испытываю. И в отличие от задаваки Кари, я рада помощи в деле, в котором ничего не понимаю.
— Спасибо, буду рада любой поддержке.
Две улыбки, и состриженное уже в их руках. Приходится бежать, чтобы успеть за шустрыми сестрами. Как же я рада адекватной веселой компании, а то от рожи кудрявой в уныние можно впасть.
— Она - Урд.
— Она - Сиба.
Представили альвочки друг друга, сияя улыбками. Похоже, они все время улыбаются. Вот, с кем мне стоит подружиться и у кого все узнать об этом месте.
— Так что делать с этим? — киваю на принесенный тюк, уложенный у необычного вкопанного агрегата с краном, похожим на рубильник.
— Стирать! — радостно визжат они.
Бросают сверток в углубление. Одна альва повисает на рубильнике, вторая прыгает прямо на тюк. Рубильник поддается со скрипом, и из крана льется вода. Чтобы она лилась постоянно, Урд приходится непрерывно нажимать рычаг. Нажал, рычаг медленно возвращается вверх, снова нажал. Юная альва делает это с визгом и смехом, повисая на рычаге, подскакивая вместе с ним. Ее сестра – Сиба – бегает по шерсти, обливаясь струями воды, и тоже получает удовольствие от процесса, сопровождая его визгом и хохотом. Пробегая мимо меня, она нечаянно, на самом деле специально, подцепляет мою ногу своей, от чего я заваливаюсь прямо под поток воды на мокрый тюк. Визжу, добавляя сестрам веселья.