Лучина таит, осыпаясь в посуду с водой. Наконец, нас всех отпускают по кроватям. И я волоку ноги, мечтая о кровати. Не спать! Есть куда более интересные планы на ночь, чем сон.
Закрываю дверь отведённой мне комнаты и мгновенно беру себя в руки, подпираю ее стулом. Достаю медный браслет, спрятанный ранее под кроватью, приступаю к преобразованию. Темно как при слете электростанции, но с закрытыми глазами свет не нужен. Я знаю, как выглядит складная антенна до мелочей, и уже чувствую, как металл меняет свою форму, поддаваясь требованиям. Антенна готова. Раздвигаю экран, присоединяю антенну…
Я - гидропиритовая блондинка, если думала, что все будет так просто!
Сигнала нет.
Не страшно! Просто придется побегать - поискать сигнал.
Хожу по комнате, ищу - не нахожу. Прислушиваюсь – все ли спят? Тишина. Делаю вывод – все. Вылезаю из окна. Была бы человеком, такой трюк не дался бы столь легко, а альвы гибкие и не в такую щель пролезут.
Ничего не вижу. Свет от экрана едва освещает расстояние размером в шаг. Медленно перемещаюсь по двору, ищу сигнал которого нет. Решаю отойти подальше в сторону поля, половить его там. Забор не такой уж высокий, однако, потею и пыхчу, а с него, как потерявший управления автомат, лечу.
Потирая ушибленное достояние, иду, как мне кажется, в сторону поля. Спотыкаюсь через шаг, наступаю на колющую траву пятками - на такую мелочь не отвлекаюсь - смотрю в экран, радостно наблюдая, как появляется первая полоска сигнала. Набрать хотя бы три, и можно связаться с отцом (в идеале). Иду пока не утыкаюсь в … дерево. Разве на полях были деревья? Не помню такого. Похоже, я ошиблась направлением.
С большим сомнением осматриваю дегтярно-темное нутро леса, приглашающе поднявшего ветки, вот-вот опустит как давился в пищеблоке и будет мне мир и покой на веки вечные. По спине несется ровный строй мурашек, руки дрожат. Но вторая черточка вот-вот появится, давая возможность отослать сигнал SOS. Сглатываю, промачивая резко высохшее горло, и делаю шаг во тьму.
Глаза постепенно привыкают к отсутствию света, от чего становится даже страшнее. Везде мерещатся образы кошмариков придуманных еще в школьные года: сломанный механоид с пилами вместо рук и ошибки в расчетах математически правильных чертежей экзаменационных работ. Второе, пожалуй, страшнее, но первое кажется реальнее.
Иду долго, но вторая чёрточка все не появляется. И тут, о чудеса инженерии, когда поднимаю руку повыше, вижу вторую черту соединения. Значит, нужно подняться выше.
Хм! Где у деревьев ступеньки? Вздыхаю по отсутствию удобного для подъёма девайса и думаю над иным вариантом посещения вершин. Как-то же можно на него влезть?
Пока думаю, не вижу, как некто подкрался сзади и весьма озадаченно меня рассматривает. Не вижу, зато чувствую. Поворачиваюсь, сжимаясь от страха, представляя себе все возможные ужасы, и встречаюсь с кляксой чернил, четко вырисованной в окружающей тьме. У кляксы есть глаза, и они оценивают меня со всей звериной внимательностью.
Наконец я определяюсь с видовой идентификацией животины.
— Это же собака – какое счастье. Иди сюда! — зову я его, протягивая руку.
Черная тень неуверенно и неслышно идет на мой голос и, если не присматриваться, еще и невидимо – одни глаза яркими пятнами плывут. Эта собака отличается от бегающей вокруг овец, у этой животины сильно вытянутая морда, напряженный взгляд и тонкие лапы, к тому же она крупнее, а шерсть кажется частью окружающего пространства. Собака останавливается в шаге от моей протянутой руки продолжая сверлить взглядом, заставляя чувствовать себя неуютно.
— Не бойся, я люблю собак! — заявляю смело.
Пес делает еще шаг и вытягивает шею, касаясь влажным носом кончиков моих пальцев. Кажется, зверь окончательно теряется, потому что садится и слегка наклоняет голову в бок, выражая всем видом глубокое недоумение. Интересно, откуда взялось чувство, будто делаю нечто противозаконное? Словно вошла в гости без приглашения и залезла в чужой экран без спроса.
Тяну руку и глажу черную собаку, которая и не думает укладывать уши и ластиться, но и не показывает своего недовольства.
— Я назову тебя Вантаблэк[2], потому что ты чернее черного.
После услышанного на меня смотрят как на неразумную ученицу первого класса, сказавшую нечто совсем уж глупое. А я продолжаю гладить собаку, пока к ней не приходят ее друзья.