Смотрю на солнечный луч, падающий ко мне на ладонь.
А почему бы и нет. Фотон - эта тоже частица, а значит, я могу ее преобразовать. Главное поймать, преломить и придать форму. Интересно, почему в школе всех альвов держали подальше от фотонных установок и строго запрещали работать с такой потрясающей частицей?
Позволяю свету проникать между ладоней и закрываю глаза. Уже точно знаю в какую форму облику – раздавленной мной таракашке с крыльями. Обидно за смерть такой красоты.
Открываю глаза и ахаю. Из ладоней вперед длинными усиками, расправляя отлитые из света крылья, вылезает точь-в-точь та букашка. И начинает порхать, даря солнечный свет каждым взмахом крыльев. Она садится на нос Вантаблэку, от чего пес фыркает, это пугает новорожденную, и она летит за далекие деревья, продолжая светиться сквозь решето ветвей.
Мне хочется продолжить экспериментировать с фотонами, но походу - время опытов закончилось.
— Иоанна! — разносятся по лесу взволнованные голоса.
Волки обречённо снимаются с места и бегут, низко опуская головы. Чего они ждали, кто мне скажет? А вот спасители, смотрят они недобро. Так на меня учитель смотрел, перед тем как линейкой по рукам избить. Спускаться резко расхотелось. И тут хорошо.
Внизу собрались все женщины и всерьез обсуждают возможность повалить дерево. Я себе это даже представляю. Дерево падает, я тоже - переломов двадцать, плюс сотрясение. Спущусь. Самое важное я уже сделала – отец получил послание и скоро меня спасут.
— Спускаюсь я! Спускаюсь! — ору бегающим альвам. — Пойдем?
Мое предложение черному псу не нравится. На дереве тихо, а внизу какие-то женщины снуют. Но не сидеть же ему тут вечно? Он думает о том же, неуверенно прижимает уши и тяжело вздыхает, прям как человек. Поднималась-то я на адреналине, а сейчас в полной мере ощутила вес этой животины. Ох, и тяжелый же! Тяжёлый и не согласный с транспортировкой в виде груза на шею.
Наш прыжок вниз вызывает у женщин дружный визг ужаса. Судя по воплям, они решили, будто я кончаю жизнь самоубийством. А я по веточкам, по веточкам и вниз. Приземляюсь с охоньем, с грузом-то. Отпускаю пса, выдергиваю из ноги колючую штуковину и, насупившись, смотрю на старшую альву, которая временно теряет дар речи и никак не может его найти. Только взметнула вверх руки и сказала: «Ах!».
Остальные мнутся на месте, молчат, хотя вижу, отшлепать хотят и наорать. На пса поглядывают, ужасаются.
— Это Вантаблэк, он мой пес, — мое заявление далеко не успокаивает альв, ужас на лицах проявляется с новой силой.
— Это же одинокий призрак, — внезапно визжит Кари и хватается за палку.
Подобное действо так возмущает черного пса, что он, немедля, кидается на кудрявую альву. Еле успеваю вцепиться в собаку, останавливая.
— Стоп! Вантаблэк! Что за поведение?! — отсчитываю я его как младшекурсника. И это так удивляет пса, что уши его прижимаются к голове. — А ты, Кари, положи палку!
— Буду я всяких иносферников слушать! — в ответ визжит она, явно нуждаясь в успокоительном. Гляжу - и остальные женщины не прочь взять в руки оружие.
Не могу понять причины такого поведения.
Внезапно пес вырывается, отряхивается и уходит так же бесшумно, как и пришел, растворяясь в пространстве без всякой тьмы. Вот тут у женщин и развязываются руки.
— Что же ты делаешь, окаянная?!!
Желание постучать по рукам у них было (да и по голове, для проверки наличия мозгов), но они ограничиваются словами, значения которых я не знаю. Кричат, охают, сбрасывают напряжение. Готовятся мне мстить самой тяжёлой работой.
Чувствую, ждет меня тяжелый день.
***
В окружении «волков» день начался и у Агнара. И он знал всех этих волков в шкурах стариков по именам. Зубы старейшины не скалили, но смотрели заинтересованно, вот-вот облизнуться. Как-никак, а впервые за много лет заманили они конунга в родные чертоги. Выглядели довольными, но головами для порядка качали.
— Эк-какая невидаль, в добре иносферном притопал, — ворчал старейшина Трюгге.
Ему вторил голос Ранди:
— Остричь влас до обряда и первого дитяте, какое неуважение!
Следующим высказался младший старейшина – Гален:
— Эка невидаль обувку в жару такую носить, от земли отгораживаться.
Последним упрекал Йооар:
— Негоже конунгу правилами поступать.