— Говорите, нас не услышат, — убеждаю я.
Девушкам так хочется потрепать языками, поэтому убеждать их не пришлось.
— Комната невест. Важное место для дум о былом, для обряда венца. Прощай, детство, и здравствуй, свадьба…
— То есть, это такое место, откуда невеста при всем своем желании не сбежит, — смотрю на зарешеченное окно.
Урд поясняет:
— Бежать – большой позор. Родитель не примет дочь опозоренную, сам приведет, с поклоном к жениху пойдет. А не то не играть ей боле свадебку, с позором нитью. Ведь ночь в ожидании прошла, а кто в эту ночь зашел да обесчестил, будущему жениху еще выяснять придется.
Втупляю как старенький автомат-уборщик школы, тот по полчаса тряпкой просто так однажды махал, пока не отвис и не взорвался.
— Что ты там про ночь и обесчестивание сказала?
Я не волнуюсь… я паникую!
— Ждем до утра под опекой старейших, войти лишь жених должен, выйти лишь подруги могут.
Суть уловила. И эта суть мне не нравится. Так, пора заканчивать притворяться покорной дурой – засучиваю рукава.
— Значит, выйти могут лишь подружки невесты, да?
Сестры переглядываются правильно читая мой настрой и неуверенно закрывают собой дверь. Кари молча отходит к стене, не собираясь вновь проверять иносферные умения самозащиты.
Что ж, делаю первый шаг к двери.
***
Старейшины горделиво выпрямили спины перед Агнаром, который едва не крошил зубы от злости, наблюдая довольные лица старцев. На сфере Льесальта его ждали горы дел, а вместо них он обязан участвовать в развернувшемся фарсе. Так еще все делали вид, а вернее находились в состоянии самоубеждения, будто все происходящее во благо Агнара и будущего сферы Свартальта. И от их непонимания важности его работы эмиссаром хотелось волком выть. Такое раздражение долго удерживать не удалось.
— Повторяю для особо одаренных и древних, я не женюсь! Тем более на бедной заплаканной девочке, которую вы силой притащили, не удосужившись поинтересоваться ее мнением. — Но тут он подумал и сменил тактику. — К тому же все жители сферы Льесальта жуткие неумехи, а женщины их дурехи, как вы могли вообще на такую мымру позариться и решить, что она мне понравится?! — сказал он, не подозревая о длинных подвижных ушах на симпатичной белобрысой головке, которые резко встали торчком услышав эту тиражу.
***
Сестренки дали жару. Вышли на защиту традиций и получили по паре синяков. Я же не чудовище, чтобы бить в полную силу друзей. Их умений хватило растрепать мне прическу (если получившийся беспорядок на голове за дни пребывания на Льесальте можно назвать причёской).
Ищу выход, а нахожу комнату со стариками и разглагольствующим альвом, по всей видимости – жениха. Надеюсь на это, а то в этой комнате он один молодой и громко протестующий. Остальные совсем старенькие. Вот он становится полу боком, и я вижу его лицо…
Не может этого быть! Это же тот самый темный альв! Тот самый, который встретился мне в лифте и который, по моему мнению, ответственен за наказание Натара Безолова. Со дня той встречи он совсем не изменился: все так же высок и лиловоглаз.
Химические реакции, может, мне вернуться обратно в ту комнатку ожидания?
Так, минутку, а о чем они говорят?
— …я не женюсь! Тем более на бедной заплаканной девочке, которую вы силой притащили, не удосужившись поинтересоваться ее мнением.
Всплакнула разок – и сразу плакса! И я не бедная.
— К тому же все жители сферы Льесальта жуткие неумехи, а женщины их дурехи, как вы могли вообще на такую мымру позариться и решить, что она мне понравится?!
Что, простите? Что он только что сказал?!
Недолго думая, выпрыгиваю из-за угла. Чувствую, что даже кончики ушей покраснели. Злая как завкафедрой технологий которому я бойлер на обратный ход поставила, и быстрая, как химическая реакция натрия с водой[1]. Получай, скотина!
Даю пощечину со всей возможной силой и накопившейся злостью, разворачиваюсь на пятках, и бегом обратно в комнату ожидания, оставляя мужчин изучать неповторимую гамму очумения на лицах друг друга и моею подписью на лице жениха под этим очумением. Любуйтесь!
Хлопаю дверью так, что даже сыпется пыль с косяка. Смотрю на прижавшихся друг к другу сестёр и понимаю: больше не могу сдерживаться. Хлюпаю носом, падаю на колени и начинаю рыдать. Успокаивают меня долго, причин слез не понимают. Да и я сама теряюсь из-за чего меня развезло. Но слова того альва все еще гремят в ушах, как эхо в пустом котле.
Значит я-то неумеха?! Я дуреха и мымра?!
Нет! Я не улечу отсюда, пока этот альв не возьмет свои слова обратно! Требую компенсацию! У меня есть гордость, и она пострадала и… Ох! Как же рука болит!