— Дедушка, — обратился он к нему так, как обращался лишь в далеком детстве. — По душам следует нам помолчать.
— Полагаю, помолчать не о поведение жены своей, и не о художествах на простынях, — сразу догадался старик, усаживаясь за столик.
— К ее поведению нет притязаний. На простыней тем паче. Есть подозрения в вашей прозорливости. Иоанна вылечить смогла опозоренную, и рука ее цела - нет кнута метки.
Поняв, к чему ведет его воспитанник, старейшина Магнус выпрямил спину и, прикрыв глаза, озвучил услышанное.
— Высокая она, стало быть?
— Возможно последняя. Истребляли подобных дюже люто. Удивили, одну пропустив.
На несколько минут образовалось напряженная тишина. Старейшина медленно кивнул мыслям и, растягивая слова, сказал:
— Бери и храни ее, драгоценную. Назад вернуть уж нельзя. Нам радость иметь такую. Им проблемы иметь. И девочек ее ублажать придется, да по мужьям раздать. Высокие уж привящивы больно. Круг себе выбирают, холят-лелеют. А паре одну на всю жизнь верность.
— Она еще ребенок, кого мне брать-то? Откуда там верность-то? — не выдержал и покраснел Агнар, невольно теряя язык разговора. Впрочем, радуясь, что не пришлось поднимать тему подруг самому.
— Не дитя она уже. Отравлена больно, и яд весь не вышел покуда. Это раньше альвы в ее года в куклы возле матерей играли, а сейчас либо мертвы, либо с детьми, либо у дела иносферного. Она подиж и не задумывается, сколько лет подругам ее, сколько лет мужу ее. Узнает, не вверит.
— Хранить тайну предлагаешь и эту еще?
— Храни, — вновь кивнул старейшина, поглаживая бороду. — И о светлых альвах храни, и о годах, и о сферах. Раз дитем ее считаешь, как дитю и подавай. Вот только внука сделай, а то недоживу же.
— Переживешь, — отмахнулся Агнар. — Нас всех переживешь. А пользоваться чужой глупостью я предпочитаю лишь на политической арене, а не в постели.
— А глупой ее не считай, высокие горды были, упрямы были, своего добивались. Доверчивость сгубила их. Лесть погубила. Предательство голову их сложила. Пусть подле тебя да под боком надежнее будет.
Конунг облизнул пересохшие губы. Как всегда, в словах Магнуса зрело зерно правы.
— Привязать ее предлагаешь? Зависимой сделать? Лгать? Не так ли победили расу великую? Не от этого ли друзья наш край уберегли?
— Во благо сия подлость. Не люба тебе она если даже, тебя она любит. Удержи главное подле, дольше держи, подруг друзьям круга подари, а там, время описанное подойдет, когда силы ее крылья расправят.
Темный альв покачал головой. Откинулся назад, будто потерял опору. О каком времени говорит старейшина он понимал, но, как может помочь его фиктивная жена, не видел. Вернее, он мог бы составить план использования ее сил, если те проснуться, но не ее саму. Такую смешную и доверчиваю, смелую и импульсивную нельзя было вмешивать в пророчество. Да и кто сказал, что в нем говорится именно о Яне?
На краткий миг появилось желание бежать к ней и все рассказать, если понадобиться - силком затолкать в флалет и сдать родителям, а затем родителей вместе с ней отвезти к далеких друзьям на сфере Нидавеллир. Лишь бы подальше от все нарастающего конфликта. Но Агнар остановил себя. Напомнил - он конунг. На нем жизни всех жителей сферы Свартальта. А значит, он не имеет прав подводить их и жертвовать их благосостоянием ради одной, пусть и такой замечательной, девочки.
— Делать что боги велят нам?
— Силу иной развивать. За отмеренное время мудрость прийти должна, только так сбудется написанное.
— Я услышал вас, старейшина Магнус, — глухо произнес конунг, вставая и удаляясь к себе. Дороги назад уже не было.
Глава 9. Все ближе к краю
Смотрю в окно. Солнышко ярко светит, жара жарит, все в делах, бабочки летают, простынь с нашими фальшивыми художествами развивается. Живописненько так, но мне это неприятно. Надо бы простынку снять.
Окно – отличная замена двери, а Вантаблэк – подушке. Почему он вообще сидит под окном? Спасибо за мягкую посадку и нечего теперь скулить.
Оглядываюсь - вроде никто не бежит. Значит, пора бежать мне. Хватаю и тяну. И тут звенят колокольчики. Зачем на грязную простынь вешать колокольчики? Растерявшись, путаюсь в ткани и получаюсь подобием страшилки из детских сказок, так что грузный сторож, появившийся на звон, сильно удивляется.
— Простынь сбегает! — орет он, и любопытных становится больше. Ладно бы орал «простынь крадут», никто бы и не подошел. Но на убегающее своими ногами постельное белье захотели посмотреть все жильцы.
Мотаюсь как болт в работающей коробке передач. Идея похищения простыни запоздала кажется идиотской, но отступать поздно. Вантаблэк продолжает сидеть и смотреть на мои петляния, помогать не собирается. Вернувшийся в комнату Агнар тоже выглядывает из окна, на его лице в начале удивление, затем улыбка. Наблюдает, получает удовольствие.