— Что ты творишь?
— Обижаюсь, — четно отвечаю я. — А еще ищу девочек. Я понятия не имею, где их комнаты.
Муж поднимает брови и неожиданно бьет себя ладонью по лбу.
— Ты же не с нашей сферы, боги. Девочки твои с раннего утра под молодой записой.
— Это то существо с глазами, которое нас плодами угощало?
— Нет, молодое. Оно в саду внутреннего двора... я сам отведу.
Как и говорил конунг, подруги стоят во дворе. Все разодетые, со сложными прическами на головах и с тонной косметики на лицах. Нервно дергаются, завидев нашу компанию, и становятся неестественно прямо, будто к каждой строительную арматуру к спине привязали. Была бы мужчиной, к ним бы не подошла, я и сейчас не иду, моргающее дерево куда интереснее.
Молодая записа (или молодой, или молодое, инженер разбери какого оно пола и как это проверить) оказывается (раз в цветах и стройное, считаем женщиной по умолчанию) не такая раскидистая и высокая как экземпляр, угощавший плодами на свадьбе. Деревце качает ветки и смотрит на альв с чисто детским любопытством. Особенно сильно ее интересую я, иначе зачем она осыпает меня розовыми лепестками.
Агнар забирает меня из-под кроны записы, за что получает свою порцию цветочных лепестков и, отступая на пять щагов, говорит церемониальную речь:
— О, юная записа, — поклон, — объедини сердца, найди среди страждущих два из целого и одари благодатью своей.
Юное дерево резко распушается, преисполненное гордостью за возложенную на нее миссию. Поворачивается к идущим под ее ветви невестам и женихам. Их оно не спешит осыпать листьями, а просто смотрит, чем вызывает у присутствующих неконтролируемый мандраж. Наконец неловко и смущенно к дереву делают шаг первые смельчаки – Урд и бородатый Гудред. Записа, недолго думая, смело засыпает их лепестками. Те счастливые обнимаются и отходят к нам. Следующая пара Сиба и неуклюжий Сигурд, который от волнения начинает икать. Сиба тоже на месте не может устоять и переминается с ноги на ногу, от чего ее длинная юбка-колокол смешно подергивается. Вот уж идеальная парочка. Так решает и записа, осыпая и их.
Кари и Альрик все это время держались немного отстранено и в максимальном удалении друг от друга и теперь с негодованием механика перед ржавым холодильником смотрели на запису.
— Мда, — емко резюмирует увиденное муж.
Они смело делают шаг под запису и с ужасом отшатываются. Дерево начинает осыпать их лепестками, одобряя парочку.
— Они знакомы, да? — спрашиваю, опустив уши.
— Да, просто я не знал, что «вредная, самодовольная самодурка» это про твою ливрея.
— Почему же не знал, описание – прям автопортрет.
— Он ни слова не упоминал о ее кудрявости.
— Зато много о ее характере.
Кари подбегает к своему будущему мужи и начинает его колотить, за это ей молча заламывают руки и оглядываются по сторонам, будто в поисках места, в которое после можно спрятать труп. Усмехаюсь, наблюдая ловкий удар в ногу, и переворот через себя. Не думала, что однажды показанный прием перехватят. Зря Кари начала прыгать на нем как на батуте, скинули и вновь скрутили.
— Эх, хомячки, — с умилением говорит Агнар, не собираясь прекращать развернувшееся представление.
Даже записа зааплодировала. Сибба и Урд смотрят на борьбу с одобрением, их женихи – Гудред и Сигурд – с недоумением.
— Агнар! — наконец жалобно зовет уже порядком встрепанный жених. — Убери от меня эту бешенную!
— Нет, в этот раз от женитьбы не отвертишься, три века в холостую. Пора, друг, пора!
Удивленно вскидываю вверх уши на «три века», решаю, что то присказка. Ловлю момент, когда мой муж бодр и весел. Интересно, почему со мной у него вечно падает настроение. Игнорируя крик Кари: «Я лучше ливреей останусь!», - увожу мужа от отбредших свое счастье подруг.
— Ты обещал найти мне работу, достойную инженера, - напоминаю я.
— Хорошо, я оценила шутку. А теперь пошли искать мне работу.
— Кто сказал, что я шучу. Это и есть твоя работа, — самодовольно сложив руки, улыбается Агнар, кивая на протяжные гряды земли, из которых торчат унылые зеленые приправленные солнцем новообразования, по его мнению съедобного, по-моему – аппетита не вызывающие. — Полей их.
Поражено осматриваюсь. Гряды начинаются от края до края, исчезая где-то за подергивающим воздух маревом. Вдалеке виднеются фигуры альв, самозабвенно шатающихся к колонке и обратно к концу поля, затем опять к колонке. Замкнутый круг.