— Приятно, — с усилием выдал он. Как может быть приятно видеть, как некогда всесильный народ сделали рабами.
Тишина сделалась вязкой от напряжения. Темный альв поглубже вздохнул и вернул мысли из темного путешествия по чужой беде:
— Итак, нам стоит разобраться в случившемся недопонимании.
— Да, нам стоит разобраться, — подтвердил отец Яны и сложил руки на груди. Будто боялся, что, не будь те заняты, они пойдут выбивать из жениха мысли о женитьбе.
— Во-первых, я прошу прощения за инициативу моих людей, — Агнар очень нехорошо посмотрел в сторону старейших. Те срочно увлеклись яствами, а в разговор лезть вообще передумали. — За то, что втянули вас в наши традиции. Они пытались мне угодить, и потому провели обряд увода без моего на то позволения. И, тем более, участия.
— Хороши люди! — рычала Эрма. — Хотите сказать, моя дочь из-за них должна выйти за первого встречного? Да она вас впервые жизни увидела…
— Мам, — тут подала голос Яна, — я с Агнаром ещё на Льесальте познакомилась.
На Яну начали смотреть, как на диковинное насекомое. Появившиеся золотые крылья добавили взглядам колорита.
— Да, мы познакомились на вашей родине, — подтверждает Агнар, вновь забирая на себя внимание.
Он рассказывал последовательно и четко… избегая моментов моего побега, похищения и простыней.
***
Короче! Его рассказ уместился в пять предложений, повествующих о «произошла ошибка», но «мы всем довольны».
Что-то я разнервничалась! Вот, даже крылья вновь появились. До сих пор не пойму, откуда они нарождаются, куда деваются и для чего мне нужны. В отличие от солнечных бабочек, эти штуки то не дозовёшься, то выскакивают без разрешения. И их энергетические потоки тянутся, походу, из меня. Интересно! А зачем они? Ну, допустим, при падении с высоты они очень помогли, а вот в быту-то они мне на что?
Дергаю ушами. Взмахиваю крыльями.
Гляжу – старейшины вновь активизировались: перешёптываются, готовятся к великой речи. Толкаю в бок Агнара, тот прерывает рассказ как раз на свадьбе и описании записы. При этом на лице родителей выражение дикого недоверия и непонимания: как может жить нечто подобное, у него же ни мозгов нет, ни рук, ни ног. Одни корни да крона с плодами. Кстати, я тоже не знаю ответа на этот вопрос.
— Да, думаю, слова значат немного. Прошу за мной, я покажу вам запису, — встаёт и делает незаметный знак альвам-охранникам. Те быстренько оттесняют подскочивших стариков и в угоду их старости сажают на места: кушайте, древние наши, вам надо силы восстановить!
А у нас задача сложнее…
Держусь мужа и кошусь на родителей: те выражают недовольство всеми доступными невербальными способами.
— Вот, прошу, знакомьтесь: это записа.
Старая яблоня не спешила показывать личико и родители начали смотреть на нас, как на душевнобольных. Но, наконец, выглянула: узнать, кто это её беспокоит без повода. И родители вылупились, рты раскрыли, а записа над ними ветками поводила и в открытые рты по яблоку запихнула.
— Я выглядела так же глупо, да? — шепчу Агнару.
— Ну… примерно, — усмехается он. — Может, им ещё какую диковинку показать?
— Может, тогда твоего дриадского друга позвать? Ну, того, в активном поиске второй жены который, когда первая убить готова. Пусть попробует мою маму украсть.
— Она тоже знает, как себя защитить?
— Нет, она знает, как заставить мужиков от неё бежать. Ну или научит расстилаться ковриком у ног.
Смеется, я тоже улыбаюсь. Мать вроде как приходит в себя, выплевывает яблоко, и сморит дико. Её голос дрожит:
— Яна, деточка, — мурашки по коже от ее «деточка», — я поняла: нас накачали. Да?
В её голосе столько надежды, что язык не поворачивается сказать: нет. Поэтому просто качаю головой.
— Мам, всё это реально.
— Но это же существо… Оно… И у тебя… крылья? И тут всё такое… такое… другое…
Отец, напротив, вдруг наполняется энтузиазмом, как цилиндр мотора маслом. Покачни – и выплеснется. Даже забыл, что должен злиться на моего похитителя. Не выплюнув яблока пошёл с записой знакомиться.
Стою и думаю, как объяснить родителям откуда у меня крылья, если я сама не знаю:
— Агнар, по поводу крыльев, — делаю попытку их призвать, но не выходит: — Ну… Откуда они у меня?
Конунг вновь хмур. И отчего-то пытается увильнуть от ответа, как поломанная лента от крепежа.
Ох, чувствую, когда я узнаю всю правду, буду сильно потрясена.