Оставляю холодильник в покое, довольствуясь обычным рационом.
Снаружи все так же палит солнце, все так же бегают люди, все так же ими командует отец. Они заканчивают съемку муравьев. Радуюсь, что не пришлось вставать ради этого дела пораньше и помогать. Сегодня никто не подсовывает мне камеры, и я не знаю, чем себя занять.
Окружающее не радует глаз, не имеет надписей и не дает представления, что оно вообще такое. Поэтому сажусь в тени флалета и увлеченно составляю чертежи следующей пришедшей в голову машины по добычи энергии. Будем надеяться, сегодня меня оставят в покое, и дадут насладиться любимым делом.
Наслаждаюсь до полудня, пока наглое светило не занимает центральную позицию и не уничтожает тень флалета. От его света приходится вновь надеть очки. Экран ужасно отсвечивает, и мне не удается работать в прежнем темпе, а еще от жара сверху пылает макушка. Заимствую головной убор рабочих, убоявшись мистического «солнечного удара», которым пугает отец.
В страхе представляю себе это событие. Солнце смотрит вниз, ищет не носящих головные уборы, спускается и бьет по макушке. Какой кошмар! Головой-то понимаю, такого быть не может – солнце крепится к основанию сферы и совершает ежедневно оборот, но не хочу проверять на собственном теле подобные неизученные болезни.
Ну вот, вновь вручают камеру. Как же я не хочу снова снимать букашек под требовательные оклики отца. Однако у папы иные, более гуманные планы.
— Вон, видишь лес? — указывает он на коричневые столбы, поросшие зелеными структурами. — Там прохладнее будет. Сходи, поснимай живность, какую увидишь.
Уши резко дергаются вверх и замирают в состоянии возбуждения. Зачарованная обещаниями прохлады, иду по указанному адресу, почти забыв о просьбе отца снимать живность. Ноги тонут в зеленой массе, щекочущей голую кожу. Пару раз из этой массы выпрыгивали странные, маленькие детальки, причем так быстро, что я не успевала их рассмотреть. Один раз я упала, скользя по склону, но добралась-таки до места, называемое лесом.
Однажды на уроке биоинженерии мы растили колонии бактерий, копию тех, которых перерабатывают на питательные смеси. Это место похоже на такие колонии в зрелом состоянии, когда нити разрастаются, становясь зеленовато-бурым, полым внутри, комком. И в этом комке действительно прохладно, а еще на удивление шумно. Звук цепи конвейера, перекрещивающегося с работой ленты подачи, и рядом не стояли с творящимся гамом в лесу.
Движение справа привлекает мое внимание, и я включаю камеру. Только после этого понимаю: движущийся объект во много раз больше муравья или домашнего таракана. Неизвестное существо поднимает на меня голову, наклоняет ее и вновь возвращается к прерванному занятию, от которого я его отвлекла – эта живность пытается достать из земли толстую извивающуюся нитку. Существу это удается, и оно взмахивает крыльями, улетая ввысь, подражая флалету. Должна признать, летающий экземпляр куда симпатичнее нелетающих муравья.
Новое движение откуда-то сверху. На решетке отростков, как строитель на сетке, сидит еще одно живое существо. Без крыльев, но с длинным пушистым наростом сзади. Хвастаясь рыжим нарядом, оно неожиданно смотрит вниз и решает покинуть обозреваемое пространство, ловко прыгает в сторону. Прыг и на новом отростке, прыг и ужен совсем далеко.
Азартно преследую живность, спотыкаюсь, но не прекращаю снимать, перемещаюсь все глубже в лес. Рыжий задний нарост еще мелькает пару минут, попадая в кадр, но затем исчезает в неизвестном направлении.
Уши поникают, затем шевелятся каждый в свою сторону, выискивая интересные звуки, которые могли бы интерпретироваться с живностью. И неожиданно я слышу протяжное «бэ» со стороны просвета. Выходить из леса на прожаренное солнцем открытое пространство желание нет. Но уж больно любопытно, откуда идет это странное «бэ».
Иду туда, неловко спотыкаюсь обо все на свете. Как же странно идти по неровной поверхности, постоянно наступая на нечто, что лопается, трескается и давится. Чувствую себя ассенизатором. Те тоже вечно ходят по отвратительным вещам.
Лес заканчивается резко. Чуть не падаю по наклонной кувырком. Шлепка сваливается с ноги катится по насыпи серых неприкреплённых к основе образований, и приходится спуститься вниз, дабы поднять ее. Зато нахожу источник необычных звуков.
Включаю камеру и снимаю белые «облака», с чего-то вдруг решившие спуститься на поверхность. Эти «облака» ходят на четырех столбиках и жуют зеленые полоски, низко опуская головы. Именно облака издают такие странные звуки, и облачков я вижу очень много. Так много, что издалека принимаю этих животинок за пену гашеной извести, стекающей по наклонённому вбок стеклу. Заворожённая зрелищем, не сразу замечаю, что одно из них – такое же белое, но чем-то неуловимо отличающееся, бежит ко мне.