- Меня зовут Пэрис. Я родилась и выросла в Кентукки. Переехала в Южную Калифорнию, чтобы учиться. Пару лет назад вышла замуж, унаследовала деньги после смерти мужа и сейчас вернулась. У меня нет детей. Отношений тоже нет. Ты думаешь, я загадочная, потому что заметил мою незаинтересованность провести с тобой остаток своей жизни, и это единственная загадка, которую такой человек как ты не может разгадать.
- Как больно.
- Нет, не больно.
МакКуин вопросительно поднял бровь.
- Богатая вдова. Это многое объясняет.
- И что же?
- Почему я тебя не впечатлил. У тебя есть собственные деньги.
- Можешь успокаивать себя этим, - ответила она со сладкой улыбкой на губах, такой, как пирог, который он мечтал с ней приготовить, и, черт возьми, МакКуин снова хотел ее. Она заставила его забыть, что ему было сорок пять. - Не буду противоречить.
- Хочу удивить тебя перед твоим уходом, - сказал он. - Смотри.
- Смотрю.
Он оделся в свой костюм, но без жакета и галстука, и повел ее из спальни вниз по коридору к книжному шкафу. В нем стояли десятки непрочитанных томов всех классиков в кожаном переплете.
- Мило, - заметила Пэрис. - Книги предоставил декоратор? Или ты заказал их оптом со склада с красивенькими книгами?
- Нет, - ответил он. - Хочу показать тебе мое самое ценное владение. - Он потянул за среднюю полку шкафа, показывая, что это не просто полка, а дверь. Он включил торшер за дверью и пригласил Пэрис войти. Она осмотрелась внутри потайной комнаты, а он наблюдал за ее лицом. Ее лицо ничего не выражало - ни шока, ни удивления, ни разочарования.
- Уютненько, - сказала Пэрис, но по ее тону можно было сказать, что она имела в виду «душно». Он наблюдал, как она оглядела старый каменный камин, антикварный диван с затертой нефритовой обивкой и черными резными подлокотниками. Она подошла к стене и дернула за штору, чтобы впустить… пустоту.
- Ты заколотил окно деревянными панелями? - спросила Пэрис, постукивая по дереву.
- Там зеркало, - ответил он. - Не хочу, чтобы сюда кто-то смотрел. Да и что пугает больше, чем смотреть в окно и видеть себя?
МакКуин достал ключ, который прятал в маленькой серебряной вазе на каминной полке и открыл атласный бронзовый шкаф с выгравированными Двенадцатью апостолами на боку.
- Это табернакул? - спросила Пэрис.
- Да.
- Ты хранишь свой алкоголь в шкафу, созданном для хранения приходских облаток?
- У дедушки было странное чувство юмора по отношению к тому, чем так дорожила католическая церковь.
- Предполагаю, он был католиком?
- Пока не влюбился в девушку, которая ушла от него к кармелиту. После этого ни разу не переступал порога церкви. Говорил, что ни один человек с остатками гордости не войдет в дом мужчины, который украл у него жену.
- Действительно гордый. Похоже, эта дама выбрала правильного мужчину. Раз ты существуешь, значит, он предал свою любовь?
- Да, женился, но так и не смирился с обманом. Все МакКуины на данный момент атеисты, но я считаю эту комнату своим маленьким святилищем. Все мужчины нуждаются в таком. - Он взял бутылку из шкафа и протянул ей.
- Это то, что я думаю? - спросила она, аккуратно рассматривая бутылку в своих руках.
- Да. Ты сегодня в баре заказала «Красную Нить». Это, моя дорогая, первая выгнанная бутылка «Красной Нити», первая закупоренная, самая первая.
- Откуда она у тебя?
- Частный аукцион. Миллион долларов. Происхождение идеальное. Вирджиния Мэддокс лично продала её незадолго до своей смерти, чтобы оплатить больничные счета. Единственная в своем роде.
- Неудивительно, что ты не хочешь ее продавать, - сказала она.
- Ни за какие деньги в мире. Это Святой Грааль среди бурбона. А Святой Грааль не продается.
- Нечестивый Грааль, - сказала она шепотом, но не настолько тихо, чтобы он не услышал.
Ее взгляд смягчился, когда она прикоснулась к красной ленте, повязанной вокруг горлышка бутылки. Потрепанная старая вещица.
- Удивительно, что она до сих пор сохранилась, - сказал МакКуин. - Кусочек ленты из 1860-х.
- Одежда рабов, - сказала Пэрис.
- Что?
- Лента была отрезана от одежды раба. Толстая шерсть. Одежда рабов была создана для того, чтобы служить долго. Рабы не часто получали обновки. То, в чем они ходили, считалось долговечным, и должно было выдерживать годы изнуряющего труда. Девушка, которая носила эту ленту? Возможно, она была ее единственной красивой вещью, единственной, которую она считала своей.
- Прости. Не знал о ленте… Не знал этой части истории, что лента принадлежала рабыне Мэддоксов.