Тамара растянулась на Леви и гадала, как он воспримет новости, когда она поведает ему, что утаила.
- Обещай, что ничто не встанет между нами? - попросила Тамара, вычерчивая сердечко над его сердцем. - Несмотря ни на что?
- Ржавая, ничего не произойдет. И да, обещаю. Но, знаешь… на всякий случай…
- Что?
- Возьми ружье.
Глава 28
«Никто не делает это лучше» - вещало радио, и Тамара включила громкость на максимум, откинулась на спинку сидения и позволила ветрам шоссе обдувать ее лицо.
- Эта песня обо мне, - сообщил Леви, когда свернул на шоссе I-75, ведущее на север. - Я просил Карли не писать, что то, что произошло между нами, должно остаться между нами, и, если она напишет обо мне песню, женщины до конца моих дней будут обивать мой порог. Послушала ли она? Нет, мэм. Она не послушала.
- Не хотелось тебе говорить, но песню написал мужчина, - ответила Тамара.
- Ладно, значит она не обо мне.
- Хотя могла бы. - Она повернула голову и улыбнулась. - Никто не делает это лучше тебя.
- Высокая похвала от бывшей девственницы.
Тамара рассмеялась.
- Если мне не с чем сравнивать, это не значит, что я не знаю, что ты лучший.
Леви улыбнулся, обнажая белые зубы.
- Не заставляй меня останавливаться.
- Следующий привал в сорока семи милях. - Тамара прочитала знак на обочине дороги.
- Не соблазняй меня. Мы хорошо проводим время.
- Веди, - сказала Тамара. - Мы почти на месте. Я могу потерпеть до Луисвилля.
- Может, и можешь.
Тамара сжала его колено и снова повернулась к окну. Прошлой ночью они загрузили вещи в грузовик и с первыми лучами солнца выехали. Если они сведут остановки к минимуму, то доберутся к офису судьи Хедли к пяти вечера и успеют подписать бумаги. Страхи Тамары о возвращении домой держались до того момента, как они пересекли границу Теннесси и Кентукки. Затем, словно по волшебству, страх испарился как лужа на горячем тротуаре. Чего она боялась? Это ее дом. Дорога петляла и огибала углы, и куда бы Тамара не глянула, везде были высокие деревья и спрятанные среди них фермерские дома. Пока они ехали на север, лес превратился в пастбища, маленькие фермы превратились в большие. Белые конюшни с красной отделкой. Белые конюшни с зеленой отделкой. Белые конюшни с черной отделкой. Белые заборы, простирающиеся на мили. И лошади, лошади и еще лошади, пасущиеся и скачущие, делающие весь мир декорацией летней сцены из календаря Currier and Ives.
- Ржавая, ты улыбаешься.
- Я счастлива, - объяснила она. - Здесь так красиво. Я и забыла, как тут красиво. И пахнет хорошо.
- Здесь точно не пахнет солончаком. И опять видим холмы. Хорошо вернуться.
- Здесь как дома, - ответила Тамара. - Для тебя здесь тоже дом?
- Безусловно. Родился и вырос. Здесь похоронена мама. Здесь моя семья.
- Я здесь.
- Я так и сказал.
- Знаешь, мы могли бы купить дом в Луисвилле, - предложила Тамара. - Я любила наш дом в городе. Он не был похож на Арден. Тот дом был нормальным. Только четыре спальни, а не десять.
- Нормальным? Поэтому ты его любила?
- Он папин, и он делал его домом. Там у меня были друзья.
- Скучаешь по друзьям?
Тамара выдохнула и пожала плечами.
- Сейчас я чувствую себя чужой для них. Были пижамные вечеринки каждую пятницу и дни рождения, и по воскресеньям мы катались верхом. Но Кэрол и Кэти пошли в колледж, а Билли переехала в Огайо работать на дядю. А я…
- Вышла за старикана?
- Молодая жена.
- Если хочешь, ты можешь пойти в колледж, - ответил Леви. - Я никогда не стану запрещать тебе учиться или работать.
- Мама хотела учиться. Но не смогла.
- Семья не позволила?
- Она забеременела мной. И это стало концом всему.
- Ржавая, говоря о беременности… Не хочется говорить тебе, но твой живот плоский, как блин. Будешь носить подушку под платьем, когда увидишься с судьей?
- Я надену что-то свободное и заставлю себя опорожнить желудок на твои туфли. Как тебе?
- Похоже на план. Могу надеть новые туфли.
- Знаешь, что?
- Что?
- Теперь мы можем их себе позволить.
Он поцеловал ее ладонь и продолжил рулить. Окна были открыты, но даже с продувающими ветрами августовская жара была душной. Ноги Тамары прилипли к виниловым сидениям, отчего остались маленькие квадратные следы на коже. Ей стоило надеть брюки вместо платья. Воздух был тяжелым от жары. Леви выпил до дна Tab, чтобы оставаться бодрым, а Тамара смотрела на амбары и пастбища, и лошадей и не понимала, что скучала по ним, пока снова не увидела их.
На часах в банке было 4:37 вечера, и они поехали в центр Луисвилля в офис судьи Хедли. Он не ждал их до завтра, но, казалось, не был против того, что они появились на день раньше.