Альфред выключил холодильник и оставил дверцу открытой. «На электричестве я могу сэкономить, — подумал он. — Если я что и ем, так только у Милли. Или иногда покупаю у турка за углом овечий сыр, лаваш и зеленые оливки».
Он почувствовал, как заурчало в желудке, и вспомнил, что уже давно не был у Милли. Кроме того было любопытно узнать, что нового выяснилось с тех пор, как нашли Беньямина.
Он взял пальто, ключи и вышел из дома.
Альфред вошел в закусочную и увидел, что Милли занята разговором с мужчиной и женщиной. Он встал рядом с ними.
Милли дружески подмигнула ему и спросила.
— Как всегда?
Альфред кивнул:
— Как всегда.
Милли перевернула сосиски на гриле и снова повернулась к своим собеседникам. Они пили кофе.
— Не-е, — сказала Милли, — во вторник Беньямин не заходил. Это я знаю точно, потому что во вторник была мерзкая погода и здесь почти никого не было. Тем более детей. Да я бы их все равно отправила по домам.
У Альфреда от испуга перехватило дыхание. Великолепно! Он стоит рядом с полицейскими, расследующими убийство!
— Вы во вторник вообще не видели Беньямина? Может, хоть на короткое время, когда он, скажем, шел по улице… один… или в сопровождении мужчины?
Альфред внимательно изучал лицо женщины, задавшей вопрос. У него возникло неприятное ощущение в животе, потому что он был уверен, что уже встречал ее. Но не помнил где. Его мозг лихорадочно работал.
— Нет, — сказала Милли, — совершенно точно, нет. Я его не видела. Я сама себя уже об этом спрашивала, когда услышала, что малыша убили. Боже, он же был таким милым мальчиком! Таким приветливым и хорошо воспитанным. Не хулиган, как все остальные. И вот такое… У меня это в голове не укладывается.
— А когда вы видели Беньямина в последний раз? — спросил мужчина.
— В понедельник. Он тогда зашел после школы и купил себе котлету. Он их страшно любил. Но что — то было у него на душе. Вид у него был очень расстроенный. Я спросила его: «Что случилось? Ты что-то натворил?» Но он ничего не сказал. Ни слова. А потом он поплелся домой.
Женщина вынула из сумки маленький блокнот и что-то записала. И в тот момент, когда она смотрела вниз и на лицо ей упала прядь волос, Альфред вдруг вспомнил, кто это.
Надо было срочно уносить ноги, пока она его не узнала, но Милли как раз подвинула к нему через прилавок тарелку с сосисками.
— Приятного аппетита, Альфред, — сказала она, назвав его по имени, что было уже совсем лишним.
Альфред почувствовал, как его бросило в пот. Он лихорадочно соображал, что бы это могло означать. Все должно иметь какое-то значение, случайностей на свете не бывает. Женщина на него не смотрела, и пока еще можно было скрыться, не будучи узнанным.
Больше всего ему хотелось просто оставить сосиски на столе и сбежать отсюда, но это слишком бросилось бы в глаза.
Итак, Альфред поел и попил за рекордно короткое время, а Милли тем временем проклинала человека, который поступил так с маленьким Беньямином. Она хвалила средневековье, когда убийц забивали камнями, четвертовали, колесовали или сжигали на костре, однако считала, что стоило бы посадить убийцу Беньямина в холодный как лед, мокрый и темный погреб и оставить там медленно подыхать с голоду.
— Если бы у нас существовала смертная казнь, — подвела она итог, — такого бы не случалось. Я права, Альфред?
— Полностью, — ответил Альфред и подал ей деньги через прилавок. — Пока, Милли, я спешу.
Он улыбнулся, поднял воротник пальто и удалился широкими быстрыми шагами.
— Кто это был? — спросила Марайке, которой лицо Альфреда показалось знакомым.
— Альфред Фишер, — сказала Милли. — Приятный человек. Предупредительный и приличный. И такой умный.
Марайке кивнула и отогнала мысль, которая на какое-то мгновение пришла ей в голову. Дело в том, что лицо этого человека напомнило ей лицо юноши, которого звали Альфред Хайнрих. Но ни в коем случае не Альфред Фишер. В этом она была абсолютно уверена, и поэтому сразу же выбросила это воспоминание из головы.
Альфред поспешно направился домой, чтобы собрать вещи. Марайке Косвиг. Теперь он вспомнил, как ее зовут. Марайке была виновата. Во всем, что с ним случилось, в конечном итоге была виновата она. И риск снова встретить ее был слишком высок. Поэтому лучше уехать из города.
18
Бовенден, июнь 1970 года
Даже сейчас, после двадцати двух часов, вечерний воздух был еще таким душным, что Мартина Бергман ехала на своем новеньком с иголочки зеленом «Фольксвагене-жук» с открытым боковым окном. Она была абсолютно счастлива. Сегодня ей исполнился двадцать один год, и она отпраздновала день рождения с родителями, братом Паулем, тетей Тили, с дедушкой и бабушкой. После обеда они сидели на террасе и наслаждались летним днем. Абсолютно счастливый день! Мартина Бергман помнила многие дождливые дни рождения своего детства.