«Мама, — подумал Альфред, — Господи, мама, неужели ты хоть раз в жизни не поможешь мне? Один-единственный раз? Неужели тебе настолько все равно, что они сейчас со мной сделают?»
— Я бы хотел поговорить с вашим мужем, — сказал Вайланд, обращаясь к Эдит.
— Он умер. Как только родился Альфред. — В ее голосе звучала горечь.
Вайланд замолчал. В дело вступил Келлинг и обратился к Альфреду:
— А что ты делал вечером в понедельник в двадцать два тридцать на автобане А7, когда произошло тяжелое дорожно-транспортное происшествие? Ты же видел эту аварию?
Альфред не знал, что говорить и как реагировать, но тут Вайланд положил перед ним фотографию. Раздробленный череп Тили и его лицо сзади.
— Это ведь ты? Или нет?
Альфред молча кивнул. Деваться было некуда.
Келлинг повысил голос:
— И что ты там искал?
Альфред пожал плечами:
— Ничего. Мы просто катались там, пара приятелей и я, увидели аварию и остановились, чтобы глянуть, что случилось.
— На какой машине вы ездили?
— На машине одного из моих друзей.
Вайланд раскрыл блокнот:
— Фамилия? Адрес? Марка машины? Номер машины?
Голос Альфреда становился все тише и тише:
— Я никого не выдам.
Келлинг ухмыльнулся:
— Если человек ничего не совершил, то ему и выдавать нечего! А вот когда есть что скрывать… Ну?
Альфред понял, что совершил ошибку, и попытался исправить положение:
— О’кей, мы угнали машину. Но только чтобы просто покататься. А потом мы хотели поставить ее назад.
Эдит сделала глубокий выдох, тихо свистнув через передние верхние зубы, между которыми была довольно широкая щель.
— Ну? Вы поставили ее назад?
— Не знаю.
— Почему не знаешь?
— Я пошел домой пешком.
— Что? — вмешалась Марайке, которая хорошо знала эти места. — От места аварии до твоего дома, то есть от Нертен-Харденберга до Бовендена, почти одиннадцать километров! Почему ты пошел пешком?
— Не знаю. Захотелось. Они действовали мне на нервы. — Не с его умом было справиться с допросом, и он уже почувствовал это.
— Сколько вас было? — спросил Келлинг.
— Трое.
— Как зовут остальных?
— Не скажу.
— О’кей. Тогда вся вина ложится на тебя одного. Если тебе так хочется, пожалуйста. Вы что, в тот вечер поссорились?
Альфред покачал головой. Если бы он сказал «да», то пришлось бы объяснять почему, а ничего путного на ум не приходило. В голове было пусто, словно кто-то все там вымел, и было такое чувство, что он сделал неправильно все, что только смог.
— Хорошо. Тогда по тексту, — сказал Вайланд. — Итак, когда вы встретились?
— В семь.
— Где?
— Здесь, на месте. Возле молодежного клуба.
— А что потом делали?
— Ничего. Трепались. Пиво пили.
— Где?
— У фонтана. Погода была хорошая.
— А потом?
— Потом угнали машину.
— Где?
— Со двора у железнодорожного переезда. Люди ничего не заметили. Наверное, телевизор смотрели.
— Что это была за машина?
— Форд.
— Какого цвета?
— Такого… темно-красного, грязно-красного.
Эдит перебила допрос:
— Мне надо еще кое-что сделать на улице…
— К сожалению, придется подождать, фрау Хайнрих, — сказал Келлинг, а Вайланд продолжал задавать вопросы:
— И что вы потом делали?
— Поехали кататься.
— Куда?
— Просто так, куда глаза глядят. Без понятия.
— Кто был за рулем?
— Я.
Эдит охнула:
— С каких пор ты умеешь водить машину?
— Уже давно.
— А где вы остановились, когда увидели аварию?
— На проселочной дороге. С краю.
— А потом перебежали через мост и спустились с той стороны к месту аварии?
Альфред кивнул.
Марайке перебила своих коллег:
— Я хорошо знаю это место. С проселочной дороги автобан не просматривается. Оттуда они не могли заметить аварию. Увидеть все можно только с моста.
— Это уже интересно… — Вайланд нагнулся и посмотрел Альфреду прямо в глаза. И это было очень неприятно. — Почему вы остановились именно там? Ты можешь объяснить?
Альфред почесал спину, чтобы выиграть время.
— Мы услышали сирену полицейской машины, поэтому и остановились.
Келлинг ухмыльнулся:
— Разве, когда сидишь в угнанной машине, не надо удирать, услышав полицейскую сирену?