— Когда ты родился, околоплодные воды были зелеными! — пронзительно закричала она. — Ты выродок, ублюдок!
— Я знаю, мама, — тихо сказал он и улыбнулся.
Затем он покинул ванную комнату и, пока искал в комнате ключи от машины, старался не слушать, как мать зовет на помощь.
Сама она никогда не выберется из ванны. Он прекрасно понимал это, выходя из дому. А уже через четверть часа он напрочь забыл о ней…
Опустошив третью бутылку вина, он порвал письмо. Он не собирался давать сестрам знать о себе. И так придется заводить новый абонентский почтовый ящик.
Он не чувствовал опьянения. Выключив свет в кухне, он остался в абсолютной темноте и попытался в уме складывать все цифры по очереди, от единицы до тысячи, чтобы потренировать мозг. Он не добрался даже до двадцати.
Альфред засунул руки поглубже в карманы штанов и, согнувшись, пошел дальше. Ветер бил ему прямо в лицо, так что было трудно дышать. Боль пронизывала голову. Ему нужно срочно принять пару таблеток аспирина и выпить горячего кофе.
Всего лишь в нескольких шагах отсюда была пивная «Футбольная встреча». Альфред заглянул в окно. Двое мужчин сидели у бара. У одного были белоснежные волосы и прическа а-ля Моцарт. Это был Вернер. Естественно, в это время он уже был здесь. Вернер получил наследство, правда, не такое уж большое, однако он высчитал, что если останется и дальше в своей дешевой квартире, то денег ему хватит до девяноста пяти лет. Вернер был убежден, что до такого возраста не доживет, а помрет раньше, и смотрел в будущее с соответствующим оптимизмом. Каждое утро между девятью и десятью часами он появлялся в «Футбольной встрече» и начинал с двух кофейничков крепкого кофе, омлета и бутербродов, затем плавно переходил к пиву. Он пил медленно, зато непрерывно целый день, постоянно сидел у стойки бара, заговаривал со всеми, кто заходил в пивную, знал все и обо всем в кице и время от времени писал портрет кого-нибудь из посетителей.
В полночь он всегда отправлялся домой. Держась прямо, твердой походкой и почти трезвый. Вернер давно уже стал составной частью «Футбольной встречи» — здесь, в этой пивной, его когда-нибудь хватит удар, он свалится с высокого стула у бара и отсюда его вынесут вперед ногами.
С тех пор как познакомился с Вернером, Альфред избегал появляться в «Футбольной встрече», хотя еще недавно довольно регулярно завтракал там или ел котлеты на обед. Он увидел желание и восторг в глазах Вернера, когда они однажды сидели за столом друг напротив друга. Вернер был в восторге от Альфреда, и Альфред знал, что Вернер очень хочет написать его портрет. А вот как раз этого Альфред хотел избежать.
Еще полчаса, и Милли откроет свою закусочную. У Милли можно было получить большую чашку горячего кофе с молоком, самые лучшие в городе жареные колбаски с соусом карри и бесплатный аспирин. До Нойкелльнского судоходного канала было уже недалеко, и он решил еще немного прогуляться, а затем позавтракать у Милли.
Дождь прекратился, сильный ветер гнал облака перед собой и время от времени прорывал дыру в плотном покрывале облаков. До канала оставалось всего лишь несколько метров. Узкая пешеходная дорожка проходила вдоль берега. Альфред повернул направо, в направлении Бритца. По утрам с восьми до десяти часов многие владельцы собак выгуливали здесь своих питомцев, но в это время тут почти никто не появлялся.
Тихие пешие прогулки возле канала в настоящее время были единственными моментами в его жизни, которыми он наслаждался по-настоящему. Он шел медленно, испытывая прекрасное чувство, когда ни о чем не думаешь. Время от времени мимо него проплывала грузовая баржа или целый караван на буксире, большинство из Польши или из России, вероятно, направляясь в Гамбург либо в Голландию и Францию. Каждый раз он приветственно поднимал руку, и капитаны прикладывали руку к фуражке, отвечая ему. Он уже несколько дней подумывал, не попытаться ли наняться на судно внутреннего плавания, но в большинстве случаев эти судна были семейными предприятиями и на них работали не больше трех человек. Капитан, его жена и машинист, чаще всего брат или зять капитана. У него, постороннего человека, там вряд ли был хотя бы один шанс. А кроме как драить палубу, он ничего не умел. Если бы он действительно всерьез захотел стать моряком и выходить в открытое море, то ему пришлось бы уехать в Гамбург и попытаться наняться там на какой-нибудь контейнерный корабль, чтобы наконец-то перебраться через «большой пруд».
Однако его удерживала мысль, что на протяжении многих недель он будет пленником корабля, без единого шанса как-то отделиться от других, сойти на берег или просто сбежать. Он не хотел, чтобы его снова засунули в тесное пространство с другими людьми, не хотел снова выносить их вонь и притворство. Это он уже проходил. И повторения этого он не хотел больше никогда в жизни.