Анна села на парапет городской стены и набрала на своем мобильном: «Доехала хорошо. Привет. Анна». И отослала ответ.
Потом она пошла дальше. Улицы словно вымерли, ставни на окнах сейчас, в полуденный зной, были закрыты. Маленькую, можно сказать, крошечную закусочную она заметила только тогда, когда уже прошла мимо нее. Она купила четвертинку пиццы за два евро пятьдесят центов и медленно съела ее в тени фигового дерева, растущего за уступом стены.
После еды Анна почувствовала себя сытой и довольной. Она вытянула ноги на теплых камнях и на минуту закрыла глаза. Гаральд даже не обнял ее на прощание. «Тебе лучше знать, что ты делаешь», — сказал он и зашел в дом.
Анна сидела в машине и ждала еще минут пять, но он так и не вышел к ней. В конце концов она уехала. Ей было очень скверно, ее мучила совесть, и было такое чувство, что она опять поступила не так, как надо. И лишь километров через триста у нее зародилось подозрение, что Гаральд специально сделал все, чтобы вселить в нее неуверенность.
Анна открыла глаза и встала. Постепенно она начала чувствовать себя достаточно сильной, чтобы поехать на то место, где десять лет назад случилось непостижимое.
32
Элеонора Проза была обладательницей фамилии, которую итальянцы по крайней мере могли произнести и написать, за что она была им просто благодарна. Восемь лет назад, после двадцати восьми лет семейной жизни, она оставила мужа и решила вложить свои сбережения где-нибудь на Юге. Она была высокой, упорной, костистой и никогда не потела. Только что она два часа подряд пилила дрова, пока лесопильный станок не начал дымиться, а сейчас, уперев руки в бока, раздумывала, что еще сделать. Она шумно вздохнула, выдохнула и решила, что для начала надо бы выпить стакан воды. С тех пор как четыре года назад она приняла решение хорошо к себе относиться, она «позволяла» себе все, что хотела.
Надо было сменить постельное белье в гостевой квартире, погладить кухонные полотенца, но с этим можно было не спешить. Массманны позвонили и сказали, что не успеют приехать завтра до четырех часов. Как приятно! Значит, она может позволить себе отдохнуть полчасика в шезлонге или посеять свежую руколу[21]. Было так много возможностей… Жизнь просто прекрасна!
Элеонора шла к дому и думала, что уже целую вечность не занималась йогой, а ведь в свое время именно йога помогла ей встать на ноги после тяжелой операции на позвоночнике, практически воскресила ее из мертвых. Еще ей не хватало регулярных медитаций. У нее было слишком много работы на вилле Ла Пекора, так много, что не оставалось времени следить за собой. Сейчас же надо было напиться воды, так много, чтобы успеть выпить ежедневную пятилитровую норму до восьми вечера, прежде чем можно будет позволить себе бокал красного вина.
Когда она с бутылкой холодной воды вышла из кухни, то увидела стоящую перед террасой женщину. Незнакомка смотрела на дом остановившимся взглядом и, казалось, вот-вот потеряет сознание.
Элеонора сказала «buongiorno»[22], и это слово далось ей с таким трудом, словно предстояло ребром руки сломать кирпичную стену.
Женщина никак не отреагировала на приветствие. Даже глазом не моргнула. Только медленно повернула голову, глядя сквозь Элеонору. Той показалось, что женщине лет около сорока, хотя фигура у нее была как у тридцатилетней. Только морщины вокруг глаз были глубокими и резкими, словно их нагладили утюгом. Ее волнистые волосы средней длины отливали красным. «”L’Oreal”, — подумала Элеонора. — Потому что ты этого достойна. Красно-коричневый цвет, каштан. Каждый месяц волосы нужно подкрашивать, и вообще это редкостная гадость. Туристка. Заблудилась, наверное. Во всяком случае, не итальянка. Итальянки не смотрят так долго, они тут же начинают тараторить».
— Добрый день, — сказала наконец женщина. — Красиво здесь у вас.
— Хм… Спасибо. Я Элеонора Проза. Чем могу вам помочь?
— Разрешите, я немного осмотрюсь… Последний раз я была здесь десять лет назад.
— Хотите воды? — Элеонора поставила бутылку на стол на террасе.
— Это было бы любезно с вашей стороны.
Элеонора ушла в дом за стаканами, а Анна села на стул и попыталась понять, что же вокруг изменилось. На месте довольно большой части дубового леса появились виноградники, оливковые деревья покрывали холмы, а руины, где прежде сохранились лишь стены, теперь превратились в дома, и дорога к озеру, как ей показалось, стала намного шире. Кипарисы на восточном склоне вытянулись почти в три раза, а кактусы возле дома разрослись настолько, что теперь внушали уважение даже диким свиньям. До той самой пятницы перед Пасхой она любила это место больше всего на свете. Она могла сидеть здесь часами, дремать, мечтать и мысленно бродить среди холмов, пока Гаральд и Феликс путешествовали, наблюдая за лесной живностью, строили пещеры или ловили рыбу в озере.