Гаральд поцеловал ее в лоб.
— Отнесу-ка я это яйцо-монстра в нашу спальню.
Анна вышла на террасу. Небо стало совсем черным. Дождь мог начаться в любую минуту.
— Феликс! Бегом домой! Ужинать!
Она кричала очень громко. Он должен был ее услышать, но ответа не было. Она услышала, как Пино завел свой «Фиат-Пунто» и как машина съехала по дороге вниз. Видно, у Пино и Саманты были какие-то планы на вечер, что случалось довольно редко.
Анна крикнула снова. Еще громче. Гаральд вышел на улицу.
— Пойду посмотрю, где его носит.
Он пробежал по лугу и исчез за кустами у ручья. В этом не было ничего необычного, но Анна почувствовала, как учащенно забилось сердце. Казалось, оно бьется прямо в горле. Ее лицо покраснело. Что-то тут было не так. Чтобы скрыть беспокойство, она зажгла сигарету. Вот упали первые капли дождя. Медленные, тяжелые, огромные капли, громко шлепающие по столу и оставляющие лужицы.
Вернулся Гаральд.
— Где, черт возьми, болтается этот парень? У него что, часов на руке нет?
— Конечно, у него есть часы! И он боится грозы! Не понимаю, почему он не идет домой.
Почему-то Анне не хотелось, чтобы Гаральд заметил, что ее трясет.
Гаральд схватил мобильный телефон:
— Схожу-ка я к озеру. Когда он появится, позвони мне.
До озера идти было приблизительно четверть часа. Гаральд и Анна не разрешали Феликсу играть там, не говоря уже о купании, — в озере были опасные водовороты, способные затянуть пловца в глубину.
Гаральд ушел. Быстрыми, широкими, энергичными шагами. Беспокойство вывело его из себя. Анна зашла в дом и встала у окна. Дождь усилился, вдобавок поднялся холодный ветер. Издалека доносились раскаты грома. Слава богу, пока гроза была далеко. Анну знобило. Она накинула куртку и снова закурила. Как загипнотизированная, она не могла оторвать взгляда от своего мобильного. «Пожалуйста, позвони и скажи, что нашел его. Пожалуйста, пожалуйста…»
Телефон зазвонил. Анна взглянула на дисплей и увидела, что это не Гаральд. «Подавление номера». Наверное, звонили из Германии.
— Да, алло?
Тон Анны был холодным. Сейчас ей было не до телефонных разговоров. Конечно же, это была ее мать.
— Да, все в порядке, у нас все хорошо, все здоровы. Нет, собственно, ничего нового. Ах да, я чуть не забыла, мы задержимся еще на неделю. Да, потому что не заехали очередные постояльцы. А как дела у вас? Ну, тогда все в лучшем виде. Нет, потому что я просто не знаю, что еще говорить. Мы ведь и завтра можем созвониться. Или на Пасху. Да, давай созвонимся в воскресенье до обеда. Да, и я тебе желаю того же. И передай привет папе. Чао. Да, да, конечно. Всего хорошего. Чао.
Она отключилась.
Почему она не сказала, что у нее разрывается сердце от страха? Что перехватывает дыхание, потому что жизнь остановилась, когда пропал сын? Она боялась, что мать привычным озабоченным тоном тут же начнет задавать тысячу вопросов. Вопросов, которые на самом деле были не вопросами, а скрытыми упреками. Вопросами, ответы на которые она даже и слушать не хотела. Этого она не выносила.
Анна посмотрела на часы. Гаральд ушел семь минут назад. На дорогу туда и обратно ему в любом случае нужно полчаса. Может быть, он даже пошел в обход озера. Значит, еще минут сорок пять. Она чувствовала, что долго так не выдержит, взяла газету, раскрыла ее и снова закрыла. Вытерла мокрой тряпкой стол. Вытерла нож на столе. Поставила моцареллу снова в холодильник. Выглянула в окно. Моросил дождь. Небо было серым. Она с трудом различала очертания кустов возле ручья. Может быть, Феликс просто спрятался, потому что не хотел бежать под дождем? Но где можно спрятаться в лесу? А у ручья или на лугу?
В деревню он точно не пошел. Там не было магазина, не было даже маленького бара. Что ему там делать? Пешком туда не меньше сорока пяти минут. Нет, там его быть не может. Но где же он, черт возьми? Может, побежал за каким-нибудь зверьком? За кошкой? За собакой? Может, он заблудился? Через час станет темно. О боже! А ночи сейчас, в апреле, холодные.
Гаральда не было уже одиннадцать минут.
Она попыталась вспомнить, во что был одет Феликс. Синяя трикотажная рубашка? Нет, он надевал ее вчера. Или на нем была только футболка? Та, белая, с Гуфи? Или коричневая, с Эйфелевой башней, которую они привезли ему осенью из Парижа? Это же с ума можно сойти, она даже не знает, во что он одет!
Так, спокойно. Только без паники. Гаральд его найдет. Гаральд с этим справится. Через пару минут, промокшие до нитки и держась за руки, они появятся на дорожке. Феликс еще такой маленький, с ужасно тоненькими ручонками и такими же тонкими ножками, с младенчески нежной кожей. Мягкие прямые светлые волосы вечно падали ему на глаза, но она уже не могла подстричь их. Он считал, что достиг того возраста, когда можно самостоятельно сходить к парикмахеру. «Ангел мой, — подумала она, — мой ангелочек… Почти прозрачный и такой беззащитный».