Старик отомкнул массивную тяжелую деревянную дверь и исчез в полуразрушенном доме. Ставни остались закрытыми, и снаружи в доме не было видно света. Ни малейшего проблеска.
Анна устала. Устала до смерти. Медленно и тяжело ступая, словно пьяная, она вошла в гостиницу, стараясь не сделать ни единого неверного движения, не оступиться и не привлечь к себе внимания. Синьора за стойкой регистрации, улыбаясь, подала ключи от комнаты еще до того, как Анна успела ее попросить. Анна была благодарна ей за это, как и за каждое слово, которое не нужно было произносить сегодня вечером.
Маленькая комната на втором этаже показалась ей мирным гнездышком, защищенным от любой опасности. Она сняла обувь, подошла к окну и широко его распахнула. Затем выключила свет, разделась, с трудом забралась под одеяло, края которого были слишком туго заправлены под матрац, и моментально уснула.
Была ночь на 21 июня.
35
— Минуточку, — сказала Моника Бенедетти, улыбаясь, и указала на мягкий уголок возле окна. — Вы не хотели бы присесть на пару минут? — Она посмотрела на часы на руке. — Господин Грегори вот-вот должен прийти.
Анна села. Ночью она спала крепко и глубоко, и была рада, что ей ничего не снилось. Когда она проснулась, в комнате еще было прохладно, но в саду уже трещали цикады, и от этого она ощутила себя упоительно счастливой.
Стояло лето. Настоящее лето. Сегодня, завтра и послезавтра. И на следующей неделе. Не так, как в Германии, — тепло на два дня, а потом опять холодно и сыро, словно осенью. Нет. У нее сегодня день рождения, а впереди было целое лето. С днем рождения, Анна! Лучшего начала для новой жизни просто быть не могло.
Завтрак был сервирован на тенистой террасе, над которой склонились густые ветви деревьев киви. Со своего места она видела в саду под пинией позеленевшую от времени каменную фигуру женщины в человеческий рост, с обнаженной грудью. Одной рукой женщина поправляла складки юбки, а в другой держала яблоко и задумчиво, с умиротворенной улыбкой смотрела на него. Картинка словно из другого мира, из другого времени…
Капуччино был просто сказочным. Анна и не помнила, чтобы когда-то пила такой хороший кофе. К нему полагался бокал холодной воды и наполненная пудингом сахарная улитка. Завтрак по-итальянски.
Анна осмотрелась. Она даже не ожидала, что за обветренным средневековым фасадом дома может скрываться такое суперсовременное бюро. Функциональное, строгое и холодное. Замерзнуть можно, если работать здесь. И всего лишь две картины на стене. На одной было изображено огромное поле подсолнечников, за которым, почти скрытая среди цветов, виднелась маленькая деревенская избушка, окрашенная в красный «тосканский» цвет. На другой были широкие безлесные холмы Крете в рассеянном, с перемежающимися полосами тумана свете раннего утра — ландшафт в нежных пастельных тонах. На одном из холмов дом, четыре кипариса в качестве защиты от ветра с одной стороны — нереальный, чуждый всякой жизни.
Анна сидела в странном кресле в форме чаши, Она не знала, что такое клубные кресла, но именно такими их себе и представляла. Бюро обставлял мужчина, и это трудно было не заметить, а за следующей дверью вполне могло быть что угодно. И зубоврачебное кресло, и шкаф-стенка нотариуса, заставленная книгами по гражданскому праву и занимавшими нескольку метров комментариями к нему.
Моника вышла из-за стола и протянула Анне каталог.
— Это наши последние предложения. Может, желаете посмотреть?
Анна кивнула и открыла каталог наобум, где-то посередине. Указанные там названия населенных пунктов ни о чем ей не говорили. Она закрыла каталог.
— Мне это вряд ли поможет. Я ищу что-нибудь в определенной местности, а когда читаю названия «Кастельнуово» или «Кастельфранко», то даже не представляю, где они находятся.
— Понимаю. — Моника взяла каталог и положила его в ящик стола. — Ну хорошо, сейчас придет господин Грегори. Хотите чего-нибудь выпить?
— Стакан воды, если можно.
В этот момент вошел Кай Грегори. Волосы его были еще влажными, лицо раскрасневшимся. Очевидно, он только что принял душ. Он протянул Анне руку.